Запрет на безумие

Брина вышла из машины и прямиком направилась к нему. Ролан пошел следом, на что она тут же остановилась и удивленно воззрилась на него.

— Что ты делаешь? – не поняла Брина.

— Иду с тобой.

— Что? Ты с ума сошел! Не нужно, иди обратно! – Она замахала руками, прогоняя его прочь.

— Брина, – терпеливо начал Ролан, – ты пьяна, вдруг…что-то случиться.

Брина посмотрела на него очень красноречиво.

— Не смей. Может я и пьяна, но сделать это сама еще в состоянии. Что ты собрался там делать? Поддерживать?

Аргумент.

Брина отвернулась и неуверенным шагом направилась к бурно цветущей зелени, огораживающей тусклые стены отдаленного от дороги здания. Ролан подошел к машине и, облокотившись о нее спиной, стал ждать.

Брины не было минуту, две, три…Что она там делает?

Наконец, спустя минут пять-шесть Брина вышла из-за кустов и все так же, на неустойчивых, подгибающихся ногах стала приближаться к машине. То, что она пьяна, не мешало ей оставаться безумно сексуальной. Напротив, выпившая, она выглядела такой милой и ранимой. Она сильнее к себе притягивала, особенно сейчас, когда идет на высоких каблуках, которые подчеркивают стройность ног, и облачена в его большую футболку, которая полностью закрывает мини юбку.

— Нравлюсь? – подойдя к нему, спросила Брина — заметила его пристальный взгляд.

— Нравишься.

Ролан посадил ее в машину, и они поехали.

— Ролан, мне плохо, – по дороге жаловалась Брина, прижимаясь лбом к его плечу.

— Меньше надо пить.

— И очень стыдно.

— Да ну…что-то слабо верится.

— Ты прав, не стыдно. – Ролан напрягся. – Но от этого мне еще хуже. Почему мне не стыдно, Ролан, – жалобно ныла Брина.

— Потому, что у тебя нет совести! – взбесился Ролан. – Вот почему. Чаще демонстрируй всем свое белье, может быть, тогда появится. Больше они ничего не видели?

— Если ты про трусики, то нет, не видели.

— Какая жалость, в этот раз не видели. Хочешь, вернемся?

— Давай.

Он перевел на нее такой недобрый взгляд, узрев который Брина предпочла отпрянуть и облокотиться на мягкое сидение,…положив руку ему на бедро, ближе к паху.

— Я больше так не буду. – Брина нежно поглаживала ногу, Ролан нервно «поглаживал» руль. Чертовка!

— Еще бы.

— Не злись, Ролан. Я не знала, что все так выйдет.

— Еще б ты знала. Для этого нужно подумать, а думать ты не умеешь.

Брина помолчала.

— Не злись, Ролан, –  чуть позже тише повторила она.

— Я не злюсь.

— Злишься.

— Нет.

— Почему ты злишься? – недоумевала Брина. – Ну и что, что выпила?

— Я не злюсь, ясно? – рассердился Ролан. – Я раздражен, я возмущен, я разгневан, но я не злюсь. А теперь замолчи! – велел Ролан, сосредотачиваясь на дороге.

Брина замолчала. Почти замолчала.

— А не одно ли и то же быть разгневанным и злым?

Они проехали более половины пути, когда Брина снова начала словоблудничать. Не могла не начать.

— Ролан, вот у меня был друг. – Он посмотрел на нее. – Нет-нет, просто друг. – Отвернулся. – Так вот, он был намного веселее тебя. – Ролан должен расстроиться. – Мы вместе ходили по всевозможным вечеринкам, шутили, он даже ногти мне красил! – Ролан покачал головой — несчастный. – А ты какой-то…не такой.

— Почему же был?

— Что?

— Почему «был»? Уже не друг?

— А, состарился, – выдохнула Брина. Ролан юмора не уловил, взглянул на нее. Брина на него в ответ. – Ты тоже состаришься, Ролан, – как-то особо жалостливо проговорила она.

Интересное заявление.

— Наверное, ты тоже? – предположил Ролан, опасаясь сказать что-то не то.

— Я не состарюсь, Ролан!  – воскликнула Брина и, казалось, готова была заплакать.

— О, нет, только не это, скажи, что ты снова придуриваешься.

— Я не состарюсь, Ролан, а ты состаришься, и нам придется расстаться.

В ней намного больше тщеславия, чем он думал.

— Успокойся, Брина, разумеется, ты не состаришься. Останешься такой же молодой и красивой. – Она больше не употребит ни грамма спиртного.