Страница 22 из 199
— Чего ты там не видел?!
— Просто дай мне взглянуть, – процедил Ролан и отнял у Александра телефон.
Он посмотрел на верхнюю графу — да, номер его, — а затем прочитал:
«Нам было хорошо вместе, ты неплоха, но всему приходит конец. Моя любовь «опала», как листья ясеня. Прости, но ты мне больше неинтересна. Не пиши, не звони, подучи программки. Курсы юного программиста, 2656532».
Что за чертовщина? Что за детский лепет? Это даже не смешно. Ему точно не смешно. Как видно, остальным тоже.
— Я этого не писал, – четко, глядя в глаза Александру, проговорил Ролан. – Ты меня знаешь…
— Ролан!!! Ах, ты, гавнюк, ты что охренел?!
— Твою ж мать, я этого не делал! – крикнул он Рагнару, уже зная, с чем тот пришел. Он и сам начинал закипать, ощущая, как в нем просыпается лихорадочное возбуждение — предвестник скорых физических изменений.
— Тогда кто посмел с твоего телефона — с телефона ferus! — отправить мне послание о том, что мне пора прекратить трахать мужиков и заняться делом! – рявкнул Рагнар, останавливаясь рядом и глядя на него искрящимися злостью глазами.
Номер Рагнара не покидал его телефонной книги с тех самых пор, как Океан самовольно его туда вписал, когда приехал в Радлес. Знал ведь, что не к добру!
— Ролан, где твой телефон? – осторожно поинтересовался Дей.
Ролан полез в карманы, но ничего в них не обнаружил.
— Должно быть, оставил дома, в других брюках.
Он уже готов был сорваться с места — помчаться к себе домой, чтобы найти свой несчастный телефон, когда на пороге возник Океан.
Ролан остановился и приготовился к очередной порции дерьма: уж больно физиономия у того была довольная.
— Что у тебя! – не вытерпел Ролан.
— Я тут хотел было промолчать…– начал Океан, – тем более ты сам просил меня об этом в своем послании…
«Не просил!»
— …но раз все решили высказаться, я просто обязан поддержать большинство.
Ролан приготовился к худшему. Уже не казалось странным, что все ferus разом собрались в одном месте, поскольку он понимал: они намеренно его выследили, прочувствовали на ментально-энергетическом уровне и пришли в дом Александра.
— Значит, так, – продолжал Океан, – стихотворение называется «Плачу».
В моей груди горит пожар,
Пожар любви, мечты, надежды,
И губы трепетно как прежде
Хотят тебя поцеловать.
«Что за…хрень…Какого…?» – думал Ролан и одновременно с этим начинал догадываться, что телефона дома, в других брюках он так же не обнаружит.
И все то время без тебя,
Что я живу, как лох ползучий,
Я плачу горестнее тучи,
Тебя любя, тебя любя.
— Дай сюда телефон! – Ролан прямо-таки помчался к Океану. – Отдай, я сказал!
— Ааа, нет, нет, я еще не закончил! – Океан поднял руку с устройством и, делая круг по комнате, побежал от Ролана к остальным. – Совсем немного осталось!
И рук твоих стальных касаясь,
И пресс твой каменный целуя,
Живу, в мечтах себя волнуя,
Явись же, Оки, предо мной!
Иначе жизнь моя отстой!
— И тут написано, что продолжение следует.
Образовалась гробовая тишина. Все смотрели на Ролана. Нелли с жалостью, Рагнар в немом неверии, а кому-то было смешно…
— Я ржал, как конь, – сказал Океан, артистизму которого оставалось позавидовать. – И плакал. Ржал и плакал, ржал и плакал. А когда прочитал, что стихотворение посвящается мне… – он отвернулся, очевидно, сжалившись и решив не смеяться Ролану в лицо.
Ролан стиснул челюсти. Вот нахалка, вот стерва: наглая, беспринципная стерва!
Вот к чему был разыгран тот спектакль, вот ради чего она терлась к нему, словно не способная совладать с течкой самка. Устроила целое показательное представление. «Я не местная, растерялась, бла-бла-бла…», а в это время бесстыдно его щупала, тогда как второй рукой воровала телефон. Чуть ли в задницу к нему не залезла! Что б ее!
Лишь она подходила к нему вчера так близко. И вообще — лишь она к нему и подходила: как правило, люди обходили его стороной. Но не эта…нет, не эта.