Страница 177 из 199
Она не знала, сколько простояла, слушая стуки горячего сердца, чувствуя тяжесть мужских объятий…
— Так ты пришел за мной? – спросила Брина, вдыхая теплый терпкий запах.
— Пришел.
— И забрал меня?
— Забрал.
Она помолчала.
— Почему?
Рука, поглаживающая плечи, остановилась.
— Ты знаешь, почему, – ответил Ролан, крепче ее обнимая.
Да. Да, Брина знала.
— И что теперь? – спросила Брина, не желая поднимать головы — так ей было комфортно.
— Кажется, ты хотела секса.
Не поняла, опешила.
«Что?» – спрашивала молча, когда, отстранившись, посмотрела Ролану в лицо.
— Это шутка, – заверил Ролан, с чуть приподнятыми в уголках губами.
— Нет, не шутка.
Он и вовсе расплылся в улыбке, демонстрируя милые ямочки.
— Сейчас я схожу тебе за одеждой — вот что дальше. Нормальной одеждой, в которой ты сможешь встречать гостей. Ты не можешь ходить в этом. – Ролан дернул за плечико футболки.
— Океану понравился мой внешний вид.
— Потому он и изгнан, – заметил Ролан.
Они выпустили друг друга из объятий.
— А ты поешь пока бульон.
— Только не говори, что сам приготовил. – Брина подошла ближе к кастрюльке.
— Сам.
— Это хорошо, – оглянулась на Ролана, – так как готовлю я неважно.
— Так ты поешь? – настаивал Ролан.
— А бородавками я не покроюсь? – Открыла крышку, заглянула внутрь.
— Не покроешься. Готовлю я хорошо.
— Я…подумаю, – сказала уклончиво, хотя пахло очень приятно.
Ролан усмехнулся. Она вернула крышку на место.
— Подумай, – сказал ей Ролан и поставил перед Бриной миску.
Через некоторое время он и вправду ушел за ненужной Брине одеждой: Брине нравилась ее футболка.
Ощутив внутреннюю пустоту, Брина еще раз прошлась по дому, разглядывая книги, которые интересовали Ролана, переставляя фигурки длинношеих пони (или жирафов), что стояли на полках, тянущихся к камину. Затем наложила бульон в миску, но притронуться к нему не успела. Подошла к столу — к тому, что с ноутом, — со светло-коричневой глянцевой поверхностью. Однако не под впечатлением от тихого блеска, который покрывал столешницу, когда на нее ложился свет, а из-за вещи, привлекшей внимание. Казалось, раньше ее там не было. Но теперь появилась, и, словно мерцая, призывала Брину подойди к себе.
Она подошла и увидела камешек: маленький, похожий на гальку, такой же гладкий, скругленный по краям, с красивейшим цветом: белый с голубоватым отливом.
Какой интересный, — пронеслось в сознании. — И этот символ…
Спираль, похожая на шестерку, была вырезана на поверхности камня. Она искрилась (наверно, казалось), играла на свету голубизной своей краски, зазывая Брину себя коснуться, и Брина хотела ее коснуться, провести по искусной спирали пальцем, но что-то мешало ей, противилось желанию…
Однако Брина коснулась: схватила камешек и поднесла поближе к лицу.
Подушечка пальца ощутила неровность: с осторожностью проведя по резьбе, Брина почувствовал контраст с шелком камня, когда он обжег ее. Камень обжег, словно током ударил, и Брина выронила его из рук.
Она отшатнулась, тогда же поморщилась, найдя аналогию с укусом пчелы — злой, неприветливой пчелы, вдобавок оставившей в ней мерзкое жало: в пальце пульсировало, пульсировало нечто, и это нечто причиняло дискомфорт. Но никаких ранений — Брина вгляделась — лишь небольшой и слабый слепок покраснения.
Брина прижала палец к губам и посмотрела под ноги: камень скатился на пол, предварительно упав на столешницу, однако на полу ничего не лежало — Брина не нашла камень, как ни старалась.
Что за чертовщина? Что это было?
Проклиная игрушки ferus, Брина пошла к своему бульону.
Схватила миску, подошла ко второму из трех существующих окну, у которого стоял прямоугольный обеденный стол. Но едва ли оперлась о поверхность, как сознание Брины помутилось. Миска подскочила, жидкость разлилась. Ладони мигом ощутили влагу, тогда как на глазах возникла пелена.
Брина села. Нет, ее посадили: толчком бессилия свалили на стул.
Что за слабость? Почему столь резко? Побочные действия былой голодовки?