Страница 166 из 199
— Главное, не думай о Брине, – предостерег Дея Ролан. – У тебя не думать о ней получится лучше, чем у меня.
— Я не буду думать о Брине, – глядя в глаза, заверил Дей.
Ролан кивнул.
— Надеюсь, Лисандра с ней рядом нет. – Это могло создать определенные сложности.
— Я не чувствую его присутствия. – Они смотрели на здание клуба, название которого соответствовало его внешнему облику.
— И многое ты чувствуешь в Мертвой зоне? – Ролан с интересом взглянул на Дея.
— Лисандра сложно не учуять. К тому же от клуба так и таранить догмарами, ты что, не ощущаешь?
Ощущает. И не впервые.
— Странно как-то…Не думал, что он захаживает в подобного рода заведения. Но: – акцентировал Дей, – сейчас его здесь нет. Однако: – снова с ударением, – он здесь был. – Дей обернулся к Ролану. – Есть над чем подумать, не так ли?
Так. И мысли о Лисандре в клубе «Пепел» лишь уверили Ролана в верности своих намерений.
Следовало начинать, времени не было.
Ролан взглянул напоследок на Дея, как бы говоря тем самым «Ну, бывай», и, более не сказав не слова, устремился в незащищенный, ни техникой, ни магией, «Пепел».
Эмоции были погашены, посторонние мысли отключены. Перед ним стояла цель, и у Ролана имелся план — план встречи с беглянкой Бриной. Она — то единственное, на что он мог отвлекаться.
Ролан надеялся, что все же не ошибся, и Брина окажется в этом клубе, который оставался последней его надеждой. Брина должна находиться здесь, и Брина обязана с ним поговорить. Он заставит ее, даже если сама уже того не хочет, даже если действительно от него скрывалась, боясь и не желая иметь с ним дел.
Но возникал вопрос: почему ему снились сны? Те неясные, загадочные сны, в которых Брина неизменно страдала?
В клубе обнаружились посетители. Да, их было немного, но даже им пора бы разойтись по домам. Все же наступило утро.
Ролан остановился посередине полупустой танцевальной площадки и, опустившись на корточки, черным угольком стал немедля осуществлять задуманное — вычерчивать символ предков. Сакра состояла их трех горизонтальных линий, выстроенных лесенкой, которые символизировали стихию ветра, а значит, быстроту и скоротечность времени; волнообразные дуги, вбирающие в себя «лесенку», символизировали повторяемость временного цикла; а три засечки на дуге имитировали деления циферблата.
А затем он заметил догмар, тогда как догмары заметили Ролана. Догмары не поверили глазам, как и сам Ролан не поверил своим: думать о догмарах в клубе — это одно, однако уидеть их вживую — совершенно другое. Пока они осмысляли происходящее, Ролан воссоздавал перед мысленным взором бегущие строчки заклинания, и к моменту, когда догмары пошли на него, темная сила взметнулась из сакры и ударной волной распространилась по залу.
Казалось, рябь прошлась по водной глади, и все те люди, что находились в зале, те, догмары, что были потревожены, очутились в некой ирреальности: смежной с реальностью, существующей с ней параллельно, но в ином пространственно-временном диапазоне.
Движение замедлилось, практически остановилось. Люди по-прежнему шевелились, продолжая делать то, что делали, однако настолько тягуче, настолько неуловимо, что Ролан простоять мог на месте часов пять, а те догмары, что направлялись к нему, все так же к нему и направлялись бы.
Пускай идут, зато сработало: сакры проявили силу!
Ролан переключился на заклинание пространства, и рядом с первым символом появился второй в виде двух, наложенных друг на друга прямоугольников. Ролан прочел заклинание, и стены клуба стали чернеть, «размываться», превращаясь в беспросветное полотнище. Стоило им вконец почернеть, как со всех сторон: сверху и снизу, справа и слева, желтые, красные, фиолетовые, стали вырисовываться прямые линии — контуры комнат, которые имелись за периметром танцплощадки. А вместе с комнатами обрисовывались и двери, что были видимыми и невидимыми прежде.
Казалось, Ролан очутился в коробке, на экранизированных картонках которой зарождался новый, неведомый ранее мир, состоящий, однако, не из плотных тел и материй, а из каркаса — скелета помещений, линии которого походили на росчерк цветного карандаша.
Линии были будто бы незавершенными: на углах помещений, на местах пересечения с другими линиями их концы обрывались и начинали пульсировать, готовые в любой момент продолжить путь.
Выявление скрытых помещений происходило быстро. За первым «слоем» комнат сразу же вырисовывались контуры второго, после — третьего и четвертого, если имелись комнаты, требующие выявления. Каждая комната имела собственный цвет. А стояло Ролану сместиться в сторону и поменять угол зрения, картинка «поворачивалась» вместе с ним, меняла перспективу — как и при взгляде на любой другой реальный объект, вид открывался трехмерный.