Запрет на безумие

Нелли воззрилась на свои перепачканные руки.

И всему виной нездоровое мышление догмар.

— А вы могли их защитить и от последствий? – Подняла глаза на Океана, который, вернувшись на свое прежнее место у стены, стал с интересом осматривать комнату.

— В идеале заклинание должно, скажем так, обволакивать и самих людей, не позволяя внешним негативным воздействиям причинять им вред. Но это в идеале. – Океан усмехнулся. – Нас застали врасплох, и возводилась защита наспех.

— Значит, упади я на асфальт, меня заклинание не защитило бы, и спасибо Самаэлю?

— Тебя заклинание не защитило бы в любом случае, так как ты оказалась вне купола. А Самаэлю спасибо при любом раскладе. Даже, несмотря на то, что могла и не погибнуть.

А?

Видимо, вопрос отразился на лице, поскольку Океан, кивнув на тело Нелли, сказал:

— Ты заживаешь.

И этим было сказано многое.

Нелли снова взглянула на руки через рваные, некогда белые, но теперь уже серые, рукава: обе грязные и в застывшей крови, однако без гиперболических ссадин и открытых кровоподтеков. Она на самом деле «заживала».

— О Боже!

— Ага. Только не факт, что ты не окочурилась бы, если бы встретилась с асфальтом лицом к лицу, так что без лишних эмоций.

Ему не удалось погасить возникший в ней энтузиазм, однако внешне Нелли все же постаралась соответствовать своему больному состоянию.

— Так значит, это Самаэль меня сюда принес? Домой? – Ей надоело говорить про бомбу, еще больше надоело обсуждать Рагнара — теперь ей хотелось узнать о том, как она здесь оказалась. Почему же Самаэль, изгнанный за предательство Александром, ей помог?

— Нет, Александр. Это он тебя сюда принес. – Сделав несколько шагов в сторону, к зеркалам, отделявшим гардеробную, Океан стал разглядывать себя любимого. – К месту взрыва я прибыл первым и увидел, как Самаэль поймал тебя на лету. Ооо, вот это было зрелищем! – Он зачесал пятерней волосы. – Но…не будем пока об этом. Он и всучил тебя мне. Именно всучил, после чего исчез. На крыше я увидел Рагнара — благодаря заклинанию, здание разрушалось медленно. – Океан обернулся к ней. – Ну, а затем, вместе с полицией на хвосте, прибыли остальные.

— Почему он меня отпустил? – Нет, все же она не могла не говорить о Рагнаре. – Почему не помог выбраться. Он же мог! Я знаю: мог! Ему ничего не стоило потянуть меня наверх!

— Не стояло, – сказал Океан. – Но я не знаю, почему он так поступил.

И как ей теперь общаться с Рагнаром? Хотя они, в общем-то, и не общались.

Хорошо, как вести себя при встрече?

— Александр знает?

— Не знает.

Нелли смотрела на Океана, будучи уверенной, что в глазах ее он видел то же самое, что и она видела в его собственных — тревогу.

И словно почувствовав, что говорили о нем, в комнату вошел Александр.

Притормозив в дверях, со стеклянным кувшином и стаканом в одной руке, он остановился взглядом на Нелли.

— Думаю, я пойду. – Океан направился к выходу. Александр углубился в комнату, чем позволил Океану пройти к дверям, и спустя секунды чужих в комнате не было.

Александр остановился у комода, в стороне от Нелли, и поставил на него принесенные предметы.

Прошла минута (или около того), в течение которой Александр ни разу на нее не взглянул.

— Я действительно так ужасно выгляжу, что тебе даже смотреть на меня не хочется?

Нелли вроде как пошутила, а в ответ к ней прилетело зеркало — маленькое, круглое — взятое с дамского столика, который появился здесь недавно. Он стоял рядом с комодом.

Александр стал наполнять стакан водой, а Нелли, продолжая наблюдать за мужчиной, потянулась к брошенной вещице, упавшей у подножия кровати.

Нелли взглянула на свое отражение — приятного в нем было мало. Лицо чумазое, но кем-то протертое, так как кровь и грязь были размазаны; из шатенки она превратилась в брюнетку, благодаря пыли и саже. Неудивительно, что Александру не хотелось на нее смотреть. Она тоже не смогла бы наблюдать за ним со спокойным сердцем, появись у него на теле синяки и раны.

— Океан был прав: я «заживаю».

— Твои раны заживают медленно. – Он закрыл кувшин крышкой и уставился на наполненный стакан.

— Но заживают.

— В три раза медленней.

Не такого приема она ожидала. И не такой реакции на то, что она — на секундочку — почти ferus.

— Александр, я понимаю, ты на меня злишься…

— Я на тебя не злюсь. – Он отодвинул от себя стакан.