Запрет на безумие

— Ну что, мальчики. Так как ночью этой бок мой продувало не так сильно, и за стенами не слышалось грохота с последующим излиянием трехэтажного мата, настроение у меня умеренно хорошее. Умеренно — потому что дикие стоны спать все же мешали. Но, будучи созданием, видящим стакан скорее наполовину полным, нежели пустым, я и в этом «сналешающем» узрел для себя нечто положительное. Так я хотя бы смог представить, как буду трахать ваши мозг и тело сегодня, что и скрасило мое унылое бессонное существование.

Три пары глаз продолжала молча на него взирать. Догмары речью не впечатлились, но он и не пытался их впечатлить.

— И вот я думал: что же такого необычного нашел в вас Лисандр, чем так восхищался — «лучшие бойцы», «будут летать». Летать-то вы будете — вниз головой от очередного удара. Но должно же быть в вас хоть что-то, заставившее Лисандра слагать оды в вашу честь? И тут я себе сказал: «Нет, Самаэль. Нельзя недооценивать. Может, Лисандру и место в белой палате с мягкими стенами, но, что парадоксально, слова его с действиями пока не расходились». И стал я размышлять — с усердием, под ритм незатихающей симфонии по соседству, — и вот что понял. Либо вы слабы физически, чему в связи с проверенным недавно на себе же, я поверил бы охотнее всего. Либо психологически — глупые, самонадеянные, эмоционально-несдержанные. К слову, в это я тоже поверил бы. Ни то, ни другое не отменяет других ваших, бесспорно, положительных качеств, в наличие которых я не сомневаюсь. Хотя…было и третее, для кого-то, вероятно, абсурдное объяснение понавешанной на меня лапши. Повторюсь, абсурдное для кого-то, но не для меня: Лисандр пошутил. Да, да, именно так. Надо мной, что чревато. И над вами. Вот шутник… Ну, так вот: сейчас я  буду проверять, как обстоят дела в действительности.

Самаэль отвернулся и неспешно отошел от догмар.

— Главное преимущество ferus — это быстрота реакций, а значит, в первую очередь вы должны развивать подвижность, маневренность и скорость, как физическую, так и мыслительную. Чтобы, когда я сделаю так, – мгновение, и нож вошел в бетон в миллиметре от ушной раковины догмара-блондинки, – вы могли налету перехватить нож,– закончил Самаэль, взирая на застывшего догмара. – Но это вам и без меня известно. – Он расслабился и неторопливо пошел обратно. – Сейчас я лично проверю, насколько же вы хороши и готовы ли на данном этапе противостоять ferus. Анализируя недавние события, – он опять взглянул на догмара-блондинку, вспоминая их недавний бой, – не готовы. Но, возможно, я ошибаюсь, и во всем виновата ваша несдержанность и эмоциональная неуравновешенность, а вовсе не физико-техническая подготовка. Даже не знаю, что хуже.

В глазах «блондинки» — так он теперь называл догмара-истеричку — вспыхнула злость. Интересно, как догмар отреагирует, скажи ему Самаэль, что у него появилась кличка? Снова выкажет агрессию? Хотя Самаэль и знал, как звали догмара — Кир (подслушивать нехорошо, но приходится), обращение «блондинка» нравилось ему намного больше. Подходило.

Он посмотрел на другого догмара, с которым успел на днях «познакомиться». Тот самый глупый бунтовщик, который проигнорировал Самаэля и его занятия. Сильный и гибкий, с копной рыжий волос, достигавших плеч, сейчас он смотрел на Самаэля со сдержанным, но плохо скрываемым презрением. Да, потому что познакомились они знатно. Самаэль едва не покалечил его, в попытках превратить в горячую яичницу.

Догмар явился на занятие весь из себя важный и довольный. На занятие, на котором Самаэля не было. Так считали догмары, поскольку последнюю прекрасную неделю Самаэль сам игнорировал догмар, не появляясь в поле их зрения. Они-то полагали, что занятия будут проходить если не ежедневно, то, по крайней мере, через день или два. Глупые создания. Больно ему хотелось видеть их наглые физиономии.

Но в этот день Самаэль пришел и незаметно устроился под потолком: он прилег на двух толстых балках, протянутых от одной стены к другой, облокотившись рукой о голову, и, счастливый, наблюдал за догмарами — словно знал, что будет весело.

Бунтовщик пожелал подойти к собратьям, которые занимались на турникетах, но не смог: страшная боль пронзила тело, стоило ступить на «опасный» участок. Мужчина дернулся, будто обжегся и непонимающе посмотрел на друзей, на таких же бесполезных созданий, которые, конечно же, ему не помогли, ибо сами оболтусы.

— Что за чертовщина? – удивлялся догмар и подобно безголовой курице решил попытать удачу снова — сделал несколько шагов, но и теперь ничего не вышло: инородная сила препятствовала передвижению, пронзая тело обжигающими волнами, словно заряженными частицами тока.

«Чертовщина» называлась энергетический блок. Этакая стена из электричества, превращающая в угли на выходе. Самаэль, конечно, утрировал: при большем желании и должной терпимости стену можно было преодолеть, о чем он поспешил сообщить догмару, выдав свое присутствие. Вдоволь повеселившись, он все же сжалился над несчастным и раскрыл свое местоположение.

Под аккомпанемент ненормативной лексики догмар справился. Ему было больно, мучительно больно. Но, прикусив губу до крови, под рычание и пошлые стоны, он показал себя молодцом и преодолел не позволявший сдвинуться с места барьер.

А затем отлетел к стене: Самаэль, спрыгнув на пол, занялся им вплотную.