Страница 9 из 25
Эд сполз с дивана, увлекая за собой желанную красавицу… Они лишь притупили накопившийся голод и теперь могли продолжить наслаждаться друг другом, смакуя каждое прикосновение…
***
Утомлённая Арика уснула на диване. Случайные любовники наслаждались друг другом, пока прикосновения к коже уже не стали чуточку болезненными. Эд унёс спящую гостью в отведённую ей спальню и, переодевшись в зимний костюм, достал широкие охотничьи лыжи. Нужно было взбодриться. Ему было над чем подумать. И ему было кого навестить.
Пробежав по лыжне большой круг по излюбленному маршруту, Эдуард немного углубился в лес, к большому раскидистому клёну. Сняв лыжи, он провалился глубоко в снег, упал у ствола на колени и принялся руками и лыжей отгребать снег. Через несколько минут он полностью очистил небольшой гранитный камень. С блестящей таблички на него с улыбкой смотрела красивая брюнетка:
Вербицкая Валентина
01.01.1975 – 14.11.2009
— Здравствуй, милая. С днём рождения, Валентинка… Моя Валентинка… И с Новым годом тебя… Ещё с одним годом… Как ты там? Смотришь на меня?.. Слышишь? Я устал, Валентинка… Устал… Я без тебя уже седьмой год…
Эдуард гладил фотографию давно умершей жены, но перед его внутренним взором стояла зеленоглазая красавица. Жаркая… пылкая… трогательная… нежная… Наломав пихтовых веток, мужчина воткнул их в снег у низкого гранитного памятника и достал из кармана серебряную цепочку с половинкой сердечка.
— Помнишь, ты как-то сказала… «однажды в наш дом постучит рыжая испуганная девушка с яркими глазами. Она будет чиста, как слеза. Знай — это я её привела. Значит, время пришло. И ты должен вернуть мне это»…
Эд повесил цепочку на ветку.
— Она пришла, Валентинка… Я не поверил, и мы вместе смеялись… Ведь мимо нашего дома магистрали не проходят, откуда бы тут взяться девушке? Но она пришла, Валентинка… И она чиста, как твоя слеза… Спасибо, милая… Возьми… как я обещал… Пусть обе половинки будут у тебя… Моё сердце всегда с тобой… Благослови…
Будто ответив мужчине, на ветку села синица. Она внимательно смотрела на Эда, наклонив голову. Глаза мгновенно налились слезами. Он заплакал, улыбаясь и протягивая птице руку. Обрушив веток снег, синица вспорхнула и, громко крикнув что-то на своём, птичьем, улетела туда, где вставало солнце. Солнце нового года.
— Спасибо, Валентинка.
Мужчина встряхнулся, ещё минуту посидел на корточках рядом с фотографией, думая о чём-то своём. Надев лыжи, вернулся к дому и набрал на сотовом привычный и незаменимый в любой ситуации номер.
— Санька, с наступившим! Дрыхнешь?
— С наступившим, шеф! Да какой дрыхнуть, наоборот встал только.
— А что праздник, не отмечал?
— Ну ты, ЭдСтепаныч, даёшь! Шутить ваше барское величество изволит? Кто меня вчера этой «Жучкой» озаботил? Не упомните небось уж, чай, не чай пили, а? Весь праздник отбирал бутылку у слесарей, пинал их, мерзавцев ленивых.
— Шутишь — это хорошо. Но у мерзавцев уважительная причина, однако. Не лишка ты их напинал, изверг? — Эдуард улыбнулся. — Так что там с нашей беглянкой?
— Так это… панночка помэрла. Надо бы её похоронить.
— Нет-нет-нет! Она должна быть на ходу.
— Слесари дюже удивлялись, как эта колымага завелась, когда в её сердце как минимум пять инфарктов случилось и два инсульта с инжектором вдогонку!
— Рой землю ботинками, но панночку реанимируй, Александр! И постарайся сделать это очень быстро.
— ЭдСтепаныч, я буду жаловаться! У наёмных сотрудников законный выходной! И вообще, с каких пор вы своим приключениям такие подарки делаете? Вы, барин, своё состояние на… кхм-кхм… пустите!
— Она рыжая, Сань! РЫЖАЯ! С зелёными глазами! Ты понимаешь?!
— Твою мать… Так не бывает…
— Бывает, Сань. Оказывается — ещё как бывает!
— Шеф, ты сам-то как? Не спятил?
— Да почти. Не поверишь — дверь открыл и испугался — девчонка рыжая, как сосулька замёрзшая, а за ней… Валя тенью мелькнула. Я дверь захлопнул, думал всё — край мне пришёл. Надеялся — привиделось. А она опять постучалась. Как осколками не рассыпалась…
— Так что, свадьбу готовим? Ну её, эту колымагу, к чёрту! Я за вами на белой тройке прикачу!
— Нет, Сань. Грехов за мной много. Нельзя её в жизнь мою поганую тащить. Время надо. Да и не знает она, чем стала.
— Ты там держись, шеф! Грехи мы тебе оптом отпустим. Щас с Геркой два литра возьмем, и пинать будем мерзавцев, и грехи твои отпускать. Как капля родниковой воды станешь, ЭдСтепаныч. Может, привезти чего? Деликатесов там, цветов стог-другой?
— Есть всё, реаниматологи-проповедники. — Эд рассмеялся. — К вечеру деревенских на тракторе отправь, дорогу мне пусть очистят, а ты машину подгони, да в дом не лезь, не пугай мне гостью, понял, чёрт окаянный?
— Есть во дворец не лезть, шеф!.. Ну, хоть одним глазком, а? Ведь служить ей прикажете.
— Надо будет — попрошу.
Завершив вызов, мужчина снял и очистил от снега лыжи, вошёл в дом, ожидая увидеть проснувшуюся гостью. Но нет, тихо в доме. Эд вошёл в спальню — Арика сладко спала, лёжа на боку и отбросив одеяло. В доме тепло, плотные шторы скрывали солнечный свет. Эд разделся донага и лёг рядом… прижался к горячему телу… положил прохладную руку на белокожую, не тронутую загаром грудь… переплёл остывшие в лыжных ботинках ноги с тёплыми женскими ступнями… прильнул, целуя плечо.