Страница 3 из 25
Мне не хотелось сокращать дистанцию. И так было некомфортно до крайности. Мужчина вышел из комнаты. Уже из коридора раздался его голос:
— Захочешь спать, на втором этаже комната в углу. Бельё найдёшь в шкафу. И не мешай мне!
Я высунула язык, передразнивая его. Будто я с первого раза не поняла. Встав с дивана, аккуратно сложила толстое мохнатое одеяло, поправила диванные подушки и надела знакомый халат. Он шикарный. Я бы тоже такой хотела, но на зарплату учителя русского и литературы не могла позволить себе такие дорогие вещи. Мой предел — распродажи в дешёвых магазинах. Остальное сжирает аренда квартиры. Камин почти прогорел. Рядом красиво перевязанные бечёвкой по три штуки лежали и стояли, формируя живописную кучку, дрова. Какой идиот дрова связывает? Я развязала толстую верёвку и бросила поленья в камин. Огонь жадно накинулся на них, а я пошла на кухню. Очень хотелось есть.
Кухня, совмещённая со столовой, занимала всю противоположную гостиной половину. Зачем мужику такая кухня? Тут просто рай для поварихи! Только неопрятненько. И запах какой-то странный. Вроде как пластмасса горит. Может в духовке что-то? Я открыла дверцу духового шкафа и втянула носом воздух. Пахнет вкусно. На противне лежит запечённая курица с картошкой и сладким перцем. Запах горящей пластмассы становился сильнее. Проводка?.. Она по-другому пахнет. Что за ерунда, откуда запах? На кухне гореть нечему. Вернулась в гостиную. Из камина клубами валил вонючий дым. Что за ерунда? Хозяин что, канистры в нём сжигал? Зажав нос и рот ладошкой, старалась разглядеть, что там плавится в камине.
— Что ты делаешь?!
Неожиданно раздавшийся над ухом гневный вопрос сбил меня с ног, а я, подскочив, сшибла хозяина приятного, но сейчас злого баритона. Я упала на него сверху, а он, охнув, спихнул меня на пол и ринулся к камину. Закашлявшись, большими щипцами вынул из огня в ведро для золы то, что осталось от поленьев. Это были декоративные, очень натуралистично выполненные поленья из пластмассы.
— Ну ты идиооотка!
В голосе мужчины было столько злости, раздражения и досады, что я втянула голову в плечи так, что она чуть вместе с шеей не ушла в грудную клетку.
— Я… только… поленья… в камин… Простите… я не хотела… не знала…
От едкого дыма и страха потекли слёзы. Мне было страшно, неуютно в чужом доме, я боялась этого странного грубого мужчину, не знала, что делать дальше. Зачем вообще я попёрлась к чёрту на кулички за старой, совершенно мне не нужной облезлой ёлкой? Подобрав под себя ноги, я прижалась спиной к стене, и старалась унять скатывающиеся по щекам слёзы. Больше всего на свете хотелось, чтобы закончился этот кошмар.
Мужчина, не обращая на меня внимания, вычистил камин и открыл окна в гостиной. Грубо подняв меня под локоть, увёл в кухню и многообещающе предупредил:
— Прикоснёшься к чему-нибудь…
И захлопнул дверь. Не знаю, что он делал. Я просто стояла там, где меня оставил, и ждала, что сейчас швырнёт мне мокрые тряпки и выставит на улицу. И пусть. Лучше замёрзнуть, чем этот постоянный кошмар, держащий в невыносимом напряжении.
Через некоторое время дверь кухни открылась. Увидев меня на том же месте в той же позе, глаза хозяина расширились от удивления. Он снова взял за локоть и молча усадил за барную стойку. Задумчиво разглядывая меня, он достал из холодильника бутылку вина, ловко вынул пробку и налил полный стакан, придвинув его вместе с фруктами. Себе он плеснул коньяк и уселся напротив, откусывая грушу.
— Я же не дурак, вижу, что тебе неуютно... Да оно и понятно... Но ты ведёшь себя как-то… ненормально… Что с тобой такого произошло, что ты похожа на зашуганную собаку?
Зачем он спросил? Вот кто его просил лезть в мою душу? Я же не просто так пять лет после того злополучного вечера не допускала в свою жизнь ни одного мужчину. Я понимала, что бывший боксёр-неудачник, ставший бесплодным алкоголиком, вышиб из меня всё женственное. Я боялась даже своих учеников, которые срывали уроки, когда и как им вздумается. Давно мечтала уйти из школы, но куда?
Я вспомнила свою жизнь всю и сразу. Закрывая ладонями лицо, я скулила и всхлипывала, плакала в голос и захлёбывалась слезами. Мужчина подошёл, развернул меня к себе и обнял, крепко прижав к широкой груди. А я ревела и ревела, не в силах остановиться, будто из меня реками выливались все неприятности, страхи, неуверенность. Будто кто-то разрушил плотину, и переполненный поток хлынул, затапливая слезами. Хозяин современного дома на краю лесного поля гладил меня по голове, молча и терпеливо давая вылиться «пене», ожидая, когда осядет «муть» и останется чистый «напиток».
Наконец, я успокоилась. А ведь стало легче! Я не плакала уже лет десять. А надо было, хотя бы иногда. Мужчина, вытирая мокрые глаза тёплыми пальцами, развернул меня к двери и, взяв за руку, повёл на второй этаж. Дверь спальни, которую он отвёл для меня, была открыта. Напротив входа стояла большущая кровать. На четверых хватит. И вдоль и поперёк. Зачем он ведёт сюда? Я остановилась. Хозяин грубо подтолкнул, впихивая в комнату. Слева стояло большое напольное зеркало. Подведя к нему, мужчина, развязав пояс, сдёрнул с меня халат. Не успела я возмутиться, как он резко рванул на мне свою же футболку, лихо сдёрнув лохмотья. Я осталась стоять в колючих шерстяных носках на три… пять размеров больше и в прозрачных стрингах. Обхватив себя руками, закрывая грудь, я с ужасом смотрела в зеркало на стоящего за мной мужчину. Он был серьёзен.
— Кого ты видишь в зеркале? — тоном экзаменатора спросил он.
— Себя. И вас.
Я дрожала от волнения…
— Опусти руки. Я уже видел твою красивую грудь. Её не надо стыдиться, ей надо гордиться.
Что он такое говорит? Меня заколотило ещё сильнее. Внизу живота что-то предательски сжалось.