Страница 49 из 56
Он приспустил брюки, на которых остался от меня влажный след. Шелест фольги и в следующий момент дернул меня на себя. Я охнула от яркости ощущения. Так было острее, так было больше удовольствия. Его пальцы надавливали на мои бедра помогая выбрать такт и скорость. Внутри все переворачивалось, накрывая разум пеленой слишком быстро нарастающего удовольствия. Его губы терзали грудь. Я распалено и жадно двигалась на нем, охотно поддаваясь царившему в голове безумию. Он прижался ко мне всем телом и это стало последний каплей. Разбило, порвало в клочья, растерзало беспощадно. Я безвольно упала на него, за пару толчков меня нагнавшего. Лешка скользнул языком по моим губам и довольно улыбнулся. Я слабо прикусила его губу в ответ.
- Детка, да ты блудница. Такими вещами грешишь перед святой миссией…
- Тебя ж крестным попросили стать, а я так, для фона, мне можно. - Улыбнулась я, прикусывая его слегка усмехнувшиеся губы. - Блудник, блять.
В церковь за городом доехали довольно быстро. Лешкина сестра была удивительно похожа на него внешне. Только поменьше ростом и возрастом помладше. Черные волосы, насыщенно голубые глаза, те же высокие скулы и красивая линия губ. На этом сходство заканчивалось, потому что человеком она была спокойным и стеснительным. Смущенно со мной поздоровалась и, представившись Викой, познакомила со своим годовалым сыном на руках. Сын пошел в отца, светловолосого и сероглазого мужика, со сходным с Лешкой телосложением. Его звали Ильей и он замер по стойке смирно при виде Лешки, все-таки нашедшего оброненный под сидение во время нашего непотребства крестик для племянника. Сатана мазнул по нему холодным взглядом, обнял сестру и на удивление ласково заворковал с племянником.
Церквушка была небольшая и сильно удалена от города, что меня удивило. Лешка к понтам склонен, так что я ожидала многоуровневого храма всего в позолоте и мраморе, но нет. Впрочем, причина стала понятна. Вика хоть и выглядела робкой, но на своем стоять умела, настойчиво выговаривая Лешке, чтобы он отогнал свой танк, а то, мол, раскорячил посреди стоянки. Тот саркастично на нее посмотрел и сказал, что может загнать машину прямо в церковь, чтобы на стоянке никому не мешать. Вика убито покачала головой и посмотрела на меня в поисках поддержки. Но помочь я ей ничем не могла.
- Везде лики святых, ты только посмотри! – с фальшивым ужасом шептал мне Лешка, пока мы заходили в церковь, а батюшка готовился совершить обряд. – Сейчас дух испущу свой нечистый!.. Как только визжать и шипеть начну, сразу меня отсюда вытаскивай! А то буду потом к тебе каждую ночь приходить и кастрюлями греметь! Кофе весь попорчу!
- Блядь, Богданов, когда же тебя уже молнией переебет за такое богохульство! - едва слышно, но очень зло шепнула ему я в ответ, незаметно, но болезненно ущипнув его за задницу и заставив его возмущенно на меня посмотреть.
Но промолчать, потому что батюшка начал обряд. Небесной кары для Лешки не последовало ни в начале, ни в середине, ни в конце процесса, заставив меня удрученно заключить, что либо церковь ненастоящая, либо сатана был слишком силен. Даже когда его крестил сам батюшка, пока он племянника на руках держал (я незаметно приблизилась, чтобы ребенка подстраховать, если все-таки на сатану произведут эффект размашистые движения батюшки), к моему глубокому сожалению, ни один мускул на его лице не дрогнул. Пока он не скосил глаза на меня и незаметно повел уголком губ, в подобии издевательской усмешки, и я едва удержалась, чтобы не закатить глаза.
Время текло вперед с неумолимой скоростью. Все мои дни и ночи были растворены либо в его присутствии, либо в мыслях о нем. Я поняла, что влюбилась. Жалко и бесповоротно.
И о, да, это чистое и возвышенное чувство, про которое столько говорят и пишут, было замечательным. Если бы я влюбилась в нормального мужика, а не в ехидное и наглое сатанинское отродье.
Мы скандалили. Постоянно. Страстно и с упоением, с дивными речевыми оборотами и уникальными сравнениями. Я, сгорая от ненависти, грозилась его ночью зарезать. Он, когда ему уже не хватало выдержки скалить зубы в ответ на мои, должна признать, резкие реплики, угрожал выкинуть меня в окно. А потом мы мирились. Всегда неожиданно, всегда на высоте эмоций и всегда в постели. Ну, или в том месте, где были на данный момент. В гараже там, в машине (пару раз едва не забыли про Петю, но он парковался и успевал тактично смыться), в моем офисе, в моей квартире. Один раз даже на площадке пожарной лестницы, когда лифт в его доме сломался и мы начали ругаться, поднимаясь на его семнадцатый этаж.
Впрочем, так было далеко не всегда. Потому что он пахал как папа Карло. Работал просто на износ и иногда, ближе к ночи, едва не сознание терял от усталости, вызывая у меня желание заткнуться и просто прильнуть к нему, нежно целуя его устало улыбающиеся губы и обнимая его за плечи.
Когда-то давно он сорвал себе спину и теперь, когда навалилась работа, а он смирно сидеть в офисе априори не мог, искренне полагая, что никто лучше него, или хотя бы без его контроля ничего не сделает, платил за это постоянными болями в пояснице. Но уставал настолько, что засыпал прямо под моими руками, растирающими его спину всякими целебными мазями, хотя поначалу возмущенно заявлял, что я Халк и позвоночник ему к херам сломаю, если буду так растирать. Я парировала, но старалась делать все осторожнее, потому что он и вправду иногда болезненно морщился, несмотря на уколы и капельницы, которые заряжала ему Сашка неделю подряд.
Лешка всегда вставал в полшестого утра, при этом неважно во сколько ложился. Я думала, что он не встанет когда я слезла с него где-то около четырех утра и степень опьянения у нас была примерно одинаковая. Но нет, матерился сквозь зубы выключая будильник и вставал, стукаясь спросонья об косяки брел в душ. Тогда я поняла, для чего ему нужен Петя. Не для позерства, мол, собственный водитель. Для того, чтобы по дороге на промзону и с нее хотя бы немного поспать, либо поковыряться в ноутбуке и наорать по телефону на своих подчиненных. Лешка ко всему подходил обстоятельно и очень ответственно, даже к ругани.