Страница 20 из 56
Она взяла меня под руку и отвела в туалет для сотрудников. Помогла умыться, отмыть руки и где возможно оттереть куртку. Протянула пару таблеток, сказав, что это успокоительные.
- Что… там? – Наконец спросила я, приваливаясь спиной к стене и закрывая глаза.
- Геморрагический шок второй стадии и … - в ответ на мое перекосившееся лицо, Сашка, вздохнув, пояснила, – он крови много потерял. Крупная артерия порвана, кость нехорошо задета. Пуля навылет прошла. Прогноз пока сомнительный. Его еще оперируют.
Его оперировали еще два часа. За это время приехали полицейские и опросили меня. Антон велел молчать о том, что нас привез он и я молчала. Рассказала, как было и соврала, что привезла Лешку сама. Полицейские скучающе на меня посмотрели, взяли мои контакты и удалились.
Мне казалось, что во всей этой истории я упускаю что-то очень важное. Но что именно, я сообразить никак не могла, уж слишком хорошие таблетки мне дала Сашка. Эмоций не было вообще. Как и мыслей.
Лешку перевели в реанимацию. Саша сказала, что его состояние для такой ситуации достаточно хорошее, и я, наконец, поняла, что смертельно устала. Антон вызвался отвезти меня домой. Когда мы вышли из больницы и направились к Лешкиному Тахо, у меня началась истерика, несмотря на таблетки. Я наотрез отказывалась даже смотреть на его машину, не то чтобы в ней ехать. Антон вызвал такси и мы поехали к моему офису за машиной Антона.
Как только я упала в салон бумера Антона меня вырубило. Как будто сознание потеряла. Хорошо, что снов не было.
Очнулась я далеко за полдень. Долгие минуты до меня доходило положение вещей.
Квартира не моя. Спальня в темных тонах с дизайнерским ремонтом. Я лежала на двуспальной кровати в блузке и джинсах, заботливо укрытая пледом. На прикроватной тумбочке моя сумка и телефон. Наручные часы показывали половину второго. Я подошла к окну, закрытому тяжелыми портьерами, и, выглянув, район тоже не узнала.
- Привет. – Усталый голос Антона. Я обернулась и увидела его опершегося спиной о косяк двери. – Я вчера не смог тебя разбудить. Твою квартиру не знаю, поэтому отвез к себе.
Я тупо кивнула и вопросительно на него посмотрела.
- Нормально. Сегодня уже пришел в себя. Из реанимации пока не перевели. – Верно расценив мой взгляд тихо сказал Антон. - По грани прошел. Минут десять задержки и… все. Успели.
Мы молча пили кофе на кухне. Я, плюнув на все приличия, забравшись с ногами на высокий стул, бессмысленно пялилась в одну точку, желая чтобы все это оказалось сном. Вместе с тревогой в ушах нарастал гул, тяжелым набатом отдающийся в голове. Я, болезненно поморщившись, потерла виски.
- Дать анальгин? – Сочувственно глядя на меня спросил Антон.
- Есть что посильнее? – помедлив, спросила я. – Что-нибудь типа Сашкиных успокоительных. Чтобы вообще эмоциональный фон вырубило к чертовой матери.
- Таких нет. – Антон как-то нехорошо усмехнулся, вглядываясь мне в лицо.
Я с нажимом на него посмотрела, намекая на то, что я имею в виду. Мне сейчас остро нужно что-то типа транквилизатора, иначе башку разорвет к чертям. Настолько нужно, что я даже согласна прибегнуть к запрещенному препарату. С одного раза ничего не будет.
Антон чуть скривил губы, прекрасно понимая, что я имею в виду.
- Кто растрепал? Сашка?
Я, помедлив, кивнула, непонятно зачем покрывая Богданова. Неудивительно, соображала я туговато.
- Нет, Насть. А если и было, я бы не дал.
Я горестно покачала головой и согласилась на анальгин. Антон отвез меня домой, где я снова вырубилась. На следующий день позвонила Сашке, она сказала, что все с Богдановым нормально и к понедельнику его переведут в общую палату.
Новостные паблики города и программы по телевизору молчали о произошедшем. Хотя я рылась довольно тщательно. В понедельник мне позвонили из отдела полиции и вызвали на дачу свидетельских показаний на завтра.
Под ложечкой нехорошо засосало. Телефон Антона оказался выключен, когда позвонила на его личный номер, он не ответил. Судьба словно намекала, что мне придется прийти к тому чудовищу, которое мучило меня в кошмарах каждую ночь.
Мучило совсем не своим гребанным сарказмом и сволочным поведением. А кровью. Белой кожей. Синими губами. И свидетельством того, что сволочь, нагибающая одним взглядом, едва не взяла протянутую руку смерти.
Офис был пуст. На моем столе лежала идеальная бухгалтерия, где теперь все сходилось. Даже в чистой. На заявлении об увольнении по собственному желанию от Толика, внизу карандашом было приписано, что всю сумму он вернет к среде.
Звонить Виктору не хотелось. Работать не хотелось. И я молилась, чтобы никто не пришел сегодня. Небеса впервые за долгое время меня услышали и клиентов не было.
После работы поехала в больницу, спросив у Сашки, что Лешке можно купить. Есть он мог все, и, заехав в магазин, я собрала нехитрую передачку.
Часы приема пациентов давно закончились, но Сашка, выдав мне белый халат, провела в отделение и, наказав долго не задерживаться, удалилась в ординаторскую.
Лешка лежал в одноместной палате с нехилыми для городской больницы удобствами. Тут тебе и телевизор, и холодильник, и добротный стол, и отдельный туалет с душем. Да и ремонт в целом приличный.
Богданов аж банан уронил при моем появлении. И тут же ехидно оскалился, утвердив меня во мнении, что зря я проявила человеческое сочувствие к этому бесу. Выглядел он неплохо. Был по-прежнему бледен, но уже не походил на живой труп. Лицо осунувшееся, с темными кругами под глазами. Рука с плечом туго фиксированы медицинским бандажом. В джинсовых шортах и простой черной футболке он выглядел как-то неожиданно моложе и… по домашнему, что ли. Непривычно.
- Привет, детка! – сказал он, перекладывая с коленей на стол включенный ноутбук. – Не ожидал, не ожидал.