Страница 88 из 176
Храм на русичей, в отличие от Капитана произвёл сильное, просто ошеломительное впечатление. Стоя посреди благолепия внутреннего убранства, наполненного хоровым пением величественного свода, они воистину осознали себя ничтожной пылинкой перед величием Господа. Истово помолившись образу Николая Чудотворца, Любислав обратился к монаху с желанием приобрести икону Пресвятой Богородицы для часовни. Монах был тронут и искренне проникся к просьбе "варвара", сопроводив их прямо к храмовым мастерам - иконописцам.
Просторная мастерская была заставлена множеством самых разных икон не виданной красоты. Одни мастера писали святые лики, другие изготавливали дорогие оклады из серебра и золота, третьи полировали металл и крепили цепи с оправами к нагрудным иконкам. Гостям показали около сотни образов Богородицы различных размеров и убранства, из которых они с большим трудом выбрал один, в богатом, украшенном самоцветами золотом окладе, ибо все они были по своему прекрасны, и каждый был по сути лучшим.
Они еще подождали, когда их икону освятят должным образом, и уже в сумерках покидая храм Святой Софии, направились в порт. Спускаться с горки было куда приятнее чем подыматься, и лёгкой походкой они скоро добрались до порта.
В порту к Любиславу подошел слуга какого то важного господина, у которого есть до него важное дело, и показал ему нарисованное хной на ладони изображение льва с крестом на спине. Догадавшись что этот человек послан к нему от константинопольского знакомого Армануш, он передал икону Бранимиру и попросил его с капитаном, бережно доставить её на "Посейдон". Сам же Любислав последовал за посланцем в таинственный полумрак ночных улиц Константинополя, полный греха, порока, соблазнов, опасностей и коварства.
Бродя битый час по тёмным городским улочкам, его наконец провели в приёмные покои особняка с массивными скрипучими дверями. Хозяин особняка, похожий одновременно на грека, иудея и латинянина пожилой мужчина, видимо купеческого сословия, радушно принял гостя, и после обмена традиционными приветствиями представил ему седовласого старика с костылем. С его слов, лет двадцать назад, когда тот был молод и красив, он нанял отряд свеев для своей охраны в дальних странствиях.
- Много с тех пор воды утекло, кто то их тех свеев погиб в бою с бандитами или пиратами, кто то скончался от ран или умер от болезни, остался один Хромой Торир. Он в бою потерял ступню, и с тех пор редко когда расстаётся с костылём. В бою от него с тех пор толку мало, хотя он хорошо стреляет из арбалета и крепко держится в седле. Торир обучился грамоте, крестился, но христианское имя Филипп ему нравится меньше его родного языческого.
У меня со временем ослабло зрение, и Торир начал помогать мне в торговых делах. Один мой хороший знакомый, которому я не смею отказать, попросил меня помочь знатному русскому флотоводцу. Так что я вручаю тебе Торира с его конем, который ему дорог. Желаю вам обоим долгой счастливой жизни. - пожелал им на прощание купец, и велел своим слугам проводить.
Торир, опираясь на костыль, молча вышел из особняка и довольно ловко вскарабкался на ожидавшего его осёдланного рыжего коня лет двенадцати. Позади седла был футляр для костыля, а с другой стороны торчал арбалет. В двух больших кожаных вьючных мешках были сложены видимо все пожитки старого викинга. Торир без лишних движений тронул уздечку, и конь не спеша направились в порт.
Добравшись до порта, Торир слез с коня, и хромая по сходням, завёл его на борт "Посейдона". Один из матросов, взяв под уздцы благородное животное, привязал его к борту у носовой надстройки, и предварительно стреножив расседлал. Затем он отнёс вьюки и арбалет Торира в каюту у камбуза, позвав свея следовать за собой.
Торир тем временем внимательно осматривал наших моряков, "Посейдон", и Капитана с его подзорной трубой. Команда корабля давно поужинала, а офицеры с Капитаном ожидали своего Кириоса, собравшись у кают кампании. Бранимир, доставив икону на "Посейдон", на лодке уплыл к себе на "Нептун". Ториру кок отнес ужин в его каюту.
За ужином все делились впечатлениями о Константинополе, и вручив лекарям обмылок, попросили их закупить такого же для военных моряков. Еще Любислава интересовали различные диковины и ценные сувениры, которые он намеревался по возвращении вручить Княжеской семье, да и Армануш не мешало что ни будь подарить. Капитан пообещал его завтра сводить туда, где он точно сможет что то этакое выбрать.
Утром Любислав увидел Торира кормившего своего коня зерном, и о чём то с ним говорящего на свейском.
- Весьма похвальное занятие обучать коня языку предков. А по силам ли тебе будет, стадо упрямых ослов обучить греческой грамоте? - на отличном свейском языке спросил он старого викинга.
- Я ни кого ни чему не учу, а со старым другом разговариваю, который меня отлично понимает. Если знатному господину будет угодно, то понимать речь, можно любую тварь обучить, речи внятной, даже птицу бестолковую, а вот счёту и письму только того, кто руки имеет а не копыта. Но меня волнует другое. Вижу на тебе высокие знаки власти моего народа, позволь узнать, в честном ли бою ты их получил, и многих ли моих соплеменников твой меч отправил на пир в Вальхаллу? - в ответ спросил его Торир.
- Убил я всего одного свея по имени Бьёрн, и в честном поединке. А браслеты и гривна шейная, подарок от другого свея по имени Эрик. - ответил он ему.
- Этот твой Эрик случаем не Конунг всего свейского побережья, что всяким чужакам такие подарки раздаёт? Даже если и Конунг, то в здравом ли он уме? - спросил смущенный Торир.