Создатели

Парень спустился по подъездной лестнице и глубоко вздохнул. И вдох этот был таким, будто поймал он грустное мгновение равнодушия, когда вокруг слишком много всего происходит. Костя закрыл за собой скрипучую подъездную дверь, и глаза тут же ослепило солнце. Свежий утренний воздух ударил в нос и на миг одурманил. Но бурчание в животе отрезвило парня. «Надо было перекусить у Старика», – подумал он и пошел вдоль улицы. По эту сторону пешеходного проспекта открывались небольшие лавочки и магазинчики, и Костя почувствовал запах горячих плюшек с повидлом. Прямо перед ним из двери со звенящим колокольчиком вышел мальчишка в белом фартуке с огромным деревянным подносом, на котором дымились ряды сдобных булочек в виде лебедей; расплавленные кристаллики сахара на спинках этих выпеченных птиц блестели на солнце, и в воздухе пахло карамелью.

Мальчишка аккуратно положил поднос на уличную витрину и шмыгнул обратно за дверь с колокольчиком. Рядом с «лебедями» на уличной витрине были выложены сладкие батоны, заплетенные косичкой и посыпанные маком. «Надо же», – подумал Костя, раньше ему никогда не приходилось видеть ничего подобного, и даже запах казался каким-то волшебным. И почему он не чувствовал его раньше?

Дверной колокольчик опять зазвенел, и из пекарской лавочки вышла молодая женщина, держащая за руку совсем маленькую девочку. Она остановилась так, чтобы не загораживать проход, и, пока дочь дергала ее за подол своими маленькими ручками, достала из сумки только что испеченный хлеб. С неостывшей буханки еще не слетела мука. Костя представил, каким на вкус может быть горячий хлеб, но получалось плохо.

Женщина отломила кусочек хлеба, хрустя корочкой. От буханки шел пар, и она, немного подув на отломленный кусочек, протянула его дочери. Девочка, подражая, тоже пару раз дунула на хлебушек, надувая круглые щеки, будто для верности. Женщина убрала буханку обратно в бумажный пакет, взяла дочь за руку и неторопливо пошла вдоль улицы. «Да неужели я никогда не ел хлеб?! – подумал Костя. – Ведь ел».

Он отвернулся от пекарской витрины и побрел дальше. На его глазах низенькая пожилая женщина открывала книжную лавку, ту, что под самыми окнами Старика. А по дороге бегала пара ребятишек, поднимая в воздух рассыпанные по асфальту маленькие белые колокольчики. Костя даже обернулся, но не стал останавливаться. На лице снова появилась улыбка.

Улица поднималась и немного извивалась, переходя то в один узкий переулок, то в другой. Почему он ушел от Старика? Почему он вспомнил про эту лодку? Костя действительно ее видел, более того, видел ее и раньше.

В одном из переулков Костя наткнулся на сидящего на земле мужчину с заросшим лицом и в рваной одежде. От мужика разило, но парню почему-то не казалось, что он нищий, что ему негде жить или что он пьян. Странный субъект воспринимался Костей просто человеком, сидящим на земле и совершенно спокойно наслаждающимся сигаретой. И он бы прошел мимо, не вступая с ним ни в какой контакт, если бы тот не заговорил.

– Мне не нужна твоя милостыня, – сказал мужик, когда Костя уже хотел повернуть в другой переулок. Он оказался прав, попрошайка не был пьян.

– Я и не давал вам денег, – Костя обернулся.

– У тебя их попросту нет, – его голос был немного хриплым, мужчина поднял голову и посмотрел на молодого хорошо одетого парня, – если бы были, ты бы уже выпотрошил все карманы и отдал последнюю пуговицу, – он стряхнул сигаретный пепел себе на штаны и опустил голову обратно.

– Может, лучше скажете, в какой стороне набережная? – под отросшей бородой и грязными волосами скрывалось лицо не такое уж и старое, этому человеку не было и тридцати пяти.

– Зачем тебе понадобилась набережная?

– Я ищу лодку.

– Какую лодку? – неизвестно, почему сидящего на земле мужчину заинтересовал этот вопрос.

– Перевернутую, с пробитым белым дном, – и неизвестно, зачем Костя отвечал.

– Не видел.

Парень развернулся и пошел прежней дорогой, озираясь по сторонам, чтобы вспомнить, какими закоулками Старик его сюда привел. Каким-то чудным образом он все же вернулся на Венчерский мост, хотя тропинки ему показались совсем иными.

 Течение воды было еле заметным. Сухие листья, пытаясь утонуть, падали с веток, но оставались неподвижны на поверхности воды в виде желтых и красных пятен. Молодой человек пошел вдоль бетонного ограждения, за которым текла река, изредка за него заглядывая в надежде, что лодку прибило именно к этому берегу.

Канал извивался и был очень длинным. К тому времени, когда Костя нашел перевернутую лодку с пробитым дном, прошло много часов, кроме того, он жутко устал. Она, перекореженная, лежала на берегу, и птица все так же сидела на выкрашенном белой краской дне. Совсем невзрачная маленькая птичка практически сливалась с досками, сметая с них длинным хвостиком подсохшую грязь. Костя улыбнулся и сел рядом на жухлую траву, уставившись на птицу, а она в ответ посмотрела на него.

Костя помнил эту лодку, но не мог понять, как она могла сюда попасть. Очутиться непросто в этой реке, в этом городе, а угодить – если верить Старику – в другой чужой кем-то выдуманный мир. И попасть в этот мир вместе с ним.

А лодка была действительно важна когда-то давно. Хотя на самом деле Костя не знал, сколько лет назад, что и где было. Он нашел ее на свалке, дно уже было пробито. В ней таилось что-то такое, и это «такое» оказалось настолько важным, что Костя ее притащил – надо заметить, с большим трудом – в квартиру и поставил в углу своей комнаты. И даже долго собирался перекрасить, но не успел.