Страница 79 из 141
Нона с гордостью разгрузила рюкзак, забивая кухонные шкафчики брикетами прессованного порошка. Немного смятую картину она сразу же, как только пришла, положила в комнату под кровать, Рае покажет ее позже. А сейчас разогрела немного воды, чтобы наконец-то поесть, как цивилизованный человек. Кипяток девушка перелила в кружку и поставила ее на стол. Затем Нона открыла «брикет» со вкусом жареных сосисок, отломила небольшой кусок и попыталась раскрошить его в кружку, но порошок слежался за годы хранения, поэтому не хотел крошиться и падал целыми кусками в воду. Немного помешав загустевшую жидкость, Нона присела на стул.
Девушка стерла грязь с края кружки – отпечаток губ или какой-то другой жирный след, непонятно – и сделала глоток. Порошок еще не растворился и чувствовался на языке и зубах, но Нона была довольна, так хорошо она давно не ела. Девушка закатила глаза, пытаясь вспомнить, когда впервые попробовала эти «брикеты».
А ведь это было лет пять назад, когда Нону привезли в этот город. Она жила в подсобке у Кладовщика. Привезли к нему, потому что больше некуда было ехать. Родной город превратился в развалины под ударами бомб, она потеряла родителей, потеряла Раю, и Кладовщик забрал их с братом к себе. Он заботился о ней, пока Костя пропадал на работе круглыми сутками. Она видела брата, лишь когда тот приносил еду, как раз те самые «брикеты».
Тогда, в пятнадцать лет, она моталась по улицам днем и ночью, не зная, куда себя деть от боли и страха. Как она могла потерять Раю тогда, ведь она так сильно ей была нужна? От потери родителей, друзей, дома и всего, что у них было, девушки страдали по отдельности, осознание чего разрывало Нону на части.
Она хорошо помнила тот злосчастный день, что на лице непроизвольно появлялась кривая недовольная улыбка от воспоминаний. Было утро, и людей в распивочную Кладовщика пришло немного. Тогда, пять лет назад, на месте заброшенного заведения, где сейчас живет Кладовщик, был магазинчик алкогольных напитков. Кладовщик руководил всем делом, устроив в магазине несколько посадочных мест со столиками для так называемой дегустации. В народе этот магазинчик называли попросту – распивочная.
В то утро Нона сидела прямо на прилавке рядом с кассовым аппаратом, болтая ногами так, чтобы посильнее ударить ими о деревянную обшивку. Заходили мужики за утренней дозой алкоголя, и она внимательно следила за каждым, смотрела, кто что пьет, размышляя, зачем они это делают. Кладовщик не разрешал Ноне притрагиваться к товару, и это ее огорчало.
Нона не знала куда деться – внутри без причины вспыхивала злость, как спичка сгорала, а потом еще одна спичка и еще, будто в голове у нее бесконечный спичечный коробок. Рая не покидала ее мысли. И никто вокруг этого не замечал, не видел, что происходит у Ноны внутри. Все эти люди были такими спокойными, равнодушными, заторможенными. Ноне казалось, что они еле передвигаются от столика к столику.
И когда в голове зажглось одновременно несколько спичек, Нона с ужасным грохотом столкнула с прилавка кассовый аппарат. Подняв взгляд на ошарашенные лица посетителей, Нона не смогла придумать ни одной причины, объясняющей ее действия. И все же она внимательно смотрела на реакцию заторможенных серых людей.
Она спрыгнула с прилавка и пнула разбившийся ящик, в который раньше собирали деньги. Никто из присутствующих даже не сдвинулся с места. От обиды и еще толики спичек в голове девушка швырнула свободный стул, что стоял неподалеку, в противоположную стену, а другой разбила о пол, так что в руках остались сломанные ручки. А когда ее попытался остановить какой-то мужик, она воткнула деревяшку, что была у нее в руке, ему в ногу. Все произошло довольно быстро, но все же Нона прекрасно осознавала, что делает.
Когда были разбиты все лампы и перевернут очередной стол с рюмками, в распивочную вошло двое человек в серой форме. Их руки полностью закрывала прорезиненная прочная ткань, а шея была обмотана толстым слоем бинтов, на белом фоне которого красовалась греческая буква Ψ[1]. Один из них подошел к Ноне и ударил по затылку битой, которую эти люди вечно носили с собой, потому как ни холодное, ни огнестрельное оружие не было разрешено. Другой мужчина взвалил девушку на плечо и вынес из алкогольного магазинчика.
Нону вывезли за город. Когда она очнулась, ее вели через тихий пустой сквер, посередине которого одиноко стояло сухое дерево с покосившейся лавочкой рядом. Голова гудела, а руки и ноги с трудом поднимались, слабостью налились даже щеки, которые, казалось, как пластилиновые сползали с лица. Она заметила, что ближе к зданию расположилась еще пара лавочек, но та скамья у одинокого дерева почему-то не давала покоя.
Внутри двухэтажного здания было мрачно и безлюдно. Серые стены сдавливали пространство, и Ноне здесь все не нравилось, а в первую очередь два мужика, что тащили ее под руки. Они привели ее в одну из комнат, бросив на кушетку. Здесь за окном стояло дерево, закрывая свет сухими ветками. Через несколько минут Нона почувствовала укол на руке в сгибе локтя, хотя даже не заметила, что кто-то зашел.
Совсем скоро она уснет. И пока ее глаза еще были открыты, Нона смотрела на качающиеся ветки за окном, понимая, что в ее голове слишком влажно, чтобы загореться хоть одной спичке.