Страница 37 из 38
Висящее на стене полотно Тициана, обласканного королевской семьёй и усердно отрабатывавшего благоволение всех её членов, угрожающе затрепетало. В каменной кладке образовалась щель...
- Это ко мне, - лучезарно улыбнулась перепуганным людям Элена - и помогла отомкнуть стену со своей стороны.
Из ниоткуда на свет Божий вышел свирепого вида кабальеро, наряд его был по-немецки украшен разрезами, золотая цепь яростно сверкала наравне с жёлтыми глазами, пышные чёрные волосы были исполосованы сединой.
- Рудольф Саарландский, - опередила глашатая дона Элена.
- Кузина! - рыкнул герцог фон Саарбрюккен и подхватил графиню на руки.
Из разверзшейся стены тем временем прибывала многочисленная свита.
- Этого человека я ненавижу всем сердцем, - приник к ушам Фердинанда и Карла дон Хоаким. - Впрочем, назвать его человеком можно лишь с оговоркой.
Этельред с разодетой в пух и прах принцессой подошли к Рудольфу поздороваться.
- Наши матери - родные сёстры, - дона Элена обернулась к внучатым племянникам. - Пожалуй, нужно было раньше вас познакомить.
- Мы с Этельредом уже знакомы, - сухо ответил Карл.
- Однако давно не виделись, - не спешил завершать разговор Этельред. - Я всегда говорил: аскеза ещё никому не пошла на пользу. Кстати, зачем вы приказали кораблям из Перу возвращаться обратно, не успев причалить? Мы видели, как они развернулись, едва войдя в гавань...
- Что-то не нравятся мне эти гости, - отвёл Карла в сторону Фердинанд. - Рудольфа мы предоставим дядюшке Хоакиму, но Этельредом обязательно займёмся. Мария, сестрица!..
Через пять минут неотразимая в своей варварской роскоши беглая венгерская королева сделала реверанс перед английским королём:
- Ах, так легко мне никогда ещё ни с кем не танцевалось. И в благодарность я хотела бы вас научить ещё одному танцу: я неоднократно наблюдала его на восточных окраинах моих потерянных владений...
- Мне всегда нравились рыжие, - промурлыкал в чёрную бороду Этельред.
- Мне никогда не нравились женатые.
- Это досадная случайность.
- А я - совершенно случайно - вдова...
Для танца, как объяснила Мария, требовалось много дам - чем больше, тем лучше - и всего один кавалер, который становился в круг и следил за хороводом. Дамы же, взявшись за руки, по научению Марии напевали:
- Под колодой ящер -
Жанитися хощет,
Ладо-ладу, ящер,
Ладо-ладу, хощет,
В омуте глубоко
Линь воду качает.
Кто твоя девка?
Как она одета?
Ладо-ладу, девка,
Ладо-ладу, как одета?
В омуте глубоко
Линь воду качает.
Как её зовут?
Да когда приведут?
Ладо-ладу, как зовут?
Когда в гости приведут?
В омуте глубоко
Линь воду качает.
После этих слов кавалер должен был выбрать любую даму, какую подскажет ему сердце, её выталкивали в круг, и кавалер преследовал её, дабы заключить в объятия и облобызать. Дама могла разорвать круг и предложить вместо себя одну из зазевавшихся подруг, чья хватка оказалась недостаточно крепка. В летнюю пору дама и кавалер могли бороться за венок из свежих цветов, но в зимнюю ограничивались поцелуями.
Естественно, Этельред дважды выбрал Марию и неукоснительно следовал всем правилам игры. На третий раз в хоровод напросилась Джоан, но ей удалось ускользнуть от отца, юркнув под руками Екатерины и доны Софии Альба.
Екатерина долго визжала и краснела, но Этельред отсчитал ей ровно столько поцелуев, сколько букв составляли её имя и фамилию.
Рудольф тоже пожелал участвовать. Элена, вопреки его уговорам, отказалась, и он в отместку поймал обеих Изабелл. Карл разделил чувства Хоакима к этому наглецу. И если бы супруг Изабеллы Датской присутствовал в этом зале, он непременно был бы с ними солидарен.
А Фердинанд предал брата и вызвался в следующий круг. Дона София не сильно сопротивлялась.
Франциск позаимствовал у великодушной Элеоноры шарф и превратил эту игру в жмурки, получив возможность обнять как можно больше дам в процессе поиска.
И пусть наутро все пожалуются на неумолкавший волчий вой, король и королева Франции поссорятся, не сойдясь в выборе следующей на очереди фаворитки, а Этельред Английский хватится всех перстней до одного - сегодня это не имело значения. Сегодня все были счастливы - даже Карл, которого так и не удалось уговорить возглавить хотя бы один танец.
Только мессир де Шьевр, наблюдая со стороны веселье младших поколений, казался чем-то обеспокоен.
- Как вы полагаете, господа, - обратился он к Гаттинаре и архиепископу Кастильскому, - дона Элена сможет ответить мне взаимностью?