Страница 80 из 84
Потягиваюсь, разминая напряженные мышцы. "Распутник" умеет восстанавливать силы, я это знаю наверняка, ведь буйство нашей страсти измотало, но пару мгновений тишины, объятий и лишь теплой влажности в воздухе - и вот я вновь воображаю себе акты близости с его божественным телом, какие еще ждут нас обоих.
Ощущаю себя только что проснувшимся ненасытным медведем, у которого однако была превосходная спячка.
При воспоминании о его руках на моей вечно тоскующей по нему коже, потираю ее, чуть раздраженную обилием чувств. Пальцы липнут, обозначая последствия божественных утех.
- Я вся липкая, - заявляю своему любовнику, не осуждая, но требуя. – Может, ты сделаешь с этим хоть что-то? - Например, проведешь своими пальцами, выжигая на мне остатки шоколада, и вновь разжигая буйство ураганов внутри.
Он смеется, прекрасно понимая, что я хочу, дразня меня бездействием, поучая, как маленького ребенка. Напыщенный всезнайка!
- В Распутнике не работает магия смертных, а магия богов сильно приглушена.
Подавляю в себе совершенно детский порыв взять подушку и набросить на него с обретенным оружием. Лишь бурчу с улыбкой, не в силах сдержать радостного предвкушения.
- У меня не такая бурная фантазия. Я всего лишь про душ подумала.
Бога уговаривать не надо, одним резким движением он вскидывает меня, тесно прижимая к себе. Обвиваю его ногами и руками, питаясь его страстностью, запуская пальцы в любимые пряди, слегка потираясь бедрами о мужской пах.
Наши действия в преддверии слажены, как у единого механизма. Бог зажигает свет, полизывая мою шею, лаская мои бедра ладонями. Извиваюсь, сидя на нем, раскрываю двери душа, тот уже льется с потолка обильным потоком, горячий, влажный, как и я в пламенных объятьях.
И вот уже мои руки над моей головой, прижаты к стеклянной стене, он массирует пальцем мое лоно, дыша моим воздухом, любя меня поцелуем, и вода испаряется вокруг, как делает каждый раз, когда Огонь во власти страсти.
Вздох...
Он наполняет меня одним резким толчком, заставляя выгибаться навстречу его движениям.
Выдох...
Мои соски трутся о его торс, создавая легкий узор на коже, который, как чернила, размывается от потоков скользящих капель воды, и вновь расцветает от новых касаний.
Вздох...
Я не могу обнять любимого, он удерживает мои руки одной своей. В отчаянии царапаю стекло над своей головой.
Выдох...
Он кусает мои ключицы, постепенно наращивая темп, запуская руку меж моих ног.
Боже...
Наши крики мерно наполняют ограниченное пространство душевой, и воздух вибрирует.
Боже...
Вода заливает мой рот, и я отчаянно кусаю пламенного за ухо, то ли требуя, то и протестуя.
Боже...
Мне сложно совладать с эмоциями, мне сложно закрыть глаза. Я в этот момент похожа на большую реку, готовую стать водопадом в любую минуту. Разлететься на мельчайшие капли, взбиться в пенные пузыри, и быть поглощенной своими же эмоциями. Мне кажется, что я вижу свет своих радужек, словно стало ярче вокруг моих зрачков, и воде не удается добраться до глаз, она испаряется раньше, чем достигает наших тел.
Не скажу, что я ощущаю себя чистой, или насыщенной свежестью и влагой...
Насыщенной огнем - это единственное, что мне сейчас нужно и важно, и это есть.
Резко вырываю свои запястья из плена, он просто это позволяет, захватывая мои губы в поцелуй. Бог достигает вершины, изливаясь в меня, и я с силой цепляюсь за него, молюсь на него... во взрыве своих чувств, сжимая со всех своих божественных сил, горю им... люблю...
Часть четвертая
Ave, Caesar, morituri te salutant!
В моих руках появляются ленты. Длинные мягкие куски бархата, с помощью которых я захватываю ее в плен. Сначала тонкие запястья с крошечной бьющейся жилкой пульса, потом стройные щиколотки уже один раз плененные паутинкой чулок. Заворожено наблюдает за моими манипуляциями, дергает натянутые на столбики кровати ленты и удивленно смотрит на меня.
- Я не хочу быть послушной, - наконец решается на протест. Но уже поздно.
- Ты можешь не хотеть, но сегодня главный – я, - в моих руках появляется длинное перо с закругленным кончиком, - поэтому... я разрешаю тебе... кричать от удовольствия…
Смотрит на меня почти испуганно. Ротик округлился, образовывая идеальный овал, а глаза прикованы к моим рукам и зажатому в пальцах будущему инструменту пытки.
- Думаю, - я взял перо за твердый кончик, оставив пушистую основу, - нам обоим понравится.
Легкий пух касается женского лба, обрисовывая алебастровое совершенство легкой кистью. Скользит к кончику носа, пробегает по прикрытым векам. Ласковым мазком стекает по скуле и сразу же падает к подбородку. Её ресницы трепещут, и в мою сторону устремляется уже заинтересованно-молящий взгляд. Да, ангел мой, я хочу, чтобы ты сама желала этого не меньше чем я.
Изгибается навстречу. Приподнимает бедра, преподнося себя мне - неистово, неосознанно. Всхлипывает от желания, сводя меня с ума еще больше. И я подчиняюсь её жажде, теперь уже даже в чем-то болезненной, развязывая ленты на тонких лодыжках и целуя пяточки. Стаскиваю чулки, обнажая совершенную кожу, созданную для того, чтобы я мог её целовать.
Смотрит недовольно - я знаю, что желание сосредоточено выше, потерпи, радость моя. Иногда, ожидание не хуже того, что мы получаем в конце.
Целую освобожденную кожу, оставляя влажные дорожки. Покрасневшие от лент лодыжки, широко разведенные коленки, нежнейшую кожу на внутренней стороне бедер... Просто жажду почувствовать её вкус на своем языке, но сперва...
Снова ловко цепляю ленты на ее лодыжки, одновременно подхватывая мисочку с жидким шоколадом. Секунда - и густая сладкая жидкость уже на моих пальцах, жадно и по-свойски обрисовывающих контуры совершенного женского тела. Дергается от ощущений, а потом удивленно наблюдает за моими действиями. Её глаза, огромные и томные, почти затоплены темной каплей зрачка, почти скрывшей ураганную радужку. И на какую-то секунду мне снова кажется, что я тону, и спасения нет, и не будет - не было никогда, ровно с той секунды, когда я попал в плен этого взгляда. Не ищу спасения, но продолжаю движения пальцами. С начала - не касаясь. Выписывая узоры прямо над извивающимся от желания телом, позволяя шоколаду падать тягучими каплями, обнимать контуры, очерчивать впадинки и изгибы...
Густая ароматная жидкость покрывает грудь, превращая её в изысканное лакомство. Ярко-розовый сосок утопает в шоколаде, все еще оставаясь маняще-вздернутым вверх. Бессознательно облизываю губы, зачерпывая новую порцию и поднося к другой груди. Темная сладость капает вниз и, слоистыми волнами, закрывает розовую вершинку. Господигосподигосподи...
Срываюсь, не в силах больше сдерживаться. Мой язык скользит по бархатной коже и погружается в сладость шоколада, смешанную с её вкусом.
Урчу от удовольствия, посасывая розовые вершинки грудей, скрытые густой сладостью. Её стоны как самая чудная песнь ласкают мой слух, подстегивая желание так сильно, что в паху болезненно тянет и дергает. Но нет, я хочу еще немного продлить это удовольствие, такое сладостно-острое.