Страница 88 из 147
Первого октября семидесятого года я приступил к занятиям в институте. В первые дни проводили организационное собрание, на котором выбрали старосту – Володю Клеманских, заполняли какие-то бланки, формуляры, получали учебную литературу, словом, толком не учились.
В один из таких дней, возвращаясь из института в общежитие, я зашёл в спортивный зал общества «Локомотив». Каким ветром меня туда занесло, теперь точно и не вспомню, предполагаю, что узнал от кого-то, что там тренирует Владимир Кириллович Попырин, у которого я когда-то, за год до заключения, тренировался на сборах. Он ещё предлагал мне остаться в Свердловске.
Минуло уже шесть лет с того момента, как я в последний раз надевал боксёрские перчатки, но в душе всё ещё оставался боксёром.
Первое, что бросилось в глаза при входе в зал: молнии-поздравления спортсменам, выполнившим норматив мастера спорта СССР. Одним из них был Володя Коснарев, другим - Гортинский. Стало завидно: когда-то и я мечтал об этом, и даже о большем! Ведь из почти тридцати боёв, проведённых за Серов, я не проиграл ни одного!
Пока стоял, глазел на объявления и поздравления боксёрам и их тренерам, из зала вышел Попырин в сопровождении воспитанника, которому он что-то настойчиво внушал.
Неожиданно Владимир Кириллович остановился и стал внимательно вглядываться в моё лицо. Я поздоровался. Он не спеша подошёл, спросил неуверенно:
- Кажется, Погадаев?
Только подумать: шесть лет! Наверное, через его жизнь прошла не одна сотня боксёров, но он меня вспомнил и даже фамилию назвал правильно!
Мы разговорились. Спрашивал в основном Владимир Кириллович, рассказывал я. Попырин, как оказалось, был в курсе того, что с нами произошло, поэтому рассказ мой касался по большей части последних событий: общежитие, работа, учёба в СИНХе. После нашей беседы он неожиданно предложил:
- Давай, приходи на тренировку, попробуем снова.
С одной стороны, мне, конечно, было лестно, что Попырин меня вспомнил. С другой – времени свободного практически не было: вечер среды, суббота и воскресенье. Об этом я и сказал Владимиру Кириллычу. Но он ответил, что среды и воскресенья – именно эти два дня приходились на его смены, так как работал он через день – будет вполне достаточно. Короче, убедил, и в первый же выходной я появился в спортзале – так началось моё возвращение в бокс.
Это можно и, наверное, нужно было сделать годом ранее, но неустроенность, неопределённость, а ещё больше – заработанные нелёгким трудом деньги, которые, не мной сказано, жгли ляжку и которые нужно было промотать – всё это направляло мои усилия совсем в другое русло. Благо, и помощников в этом нелёгком деле всегда хватало.
Теперь жизнь моя была подчинена строгому графику: всю неделю, за исключением среды и выходных, я ходил на работу и в институт, в среду – на работу и на бокс, в воскресенье – на бокс. Для отдыха и развлечений оставалась только суббота. А если учесть дорогу – с Эльмаша через весь город – станет ясно: времени, даже на сон, было впритык.
Кроме того, надо мной висел топор: первая сессия! Для того чтобы из кандидата переквалифицироваться в студенты, я должен был стать одним из лучших! Только жёсткая самодисциплина позволила мне справиться со всеми нагрузками и преодолеть все соблазны.
* * *
Перед первыми соревнованиями Кириллыч - так уважительно-ласково звали мы своего тренера – решил обтаскать меня на товарищеской встрече с боксёрами Ревды и попросил принести мой классификационный билет, который, со слов Заппарова, куда-то исчез. Ещё в колонии из письма Игоря Боброва я узнал, что все мои фотографии забрала себе некая Таня Якименко, сотрудница спорткомитета. Может, и билет мой оказался у неё. Вот только выяснять это времени уже не было. Короче, пришлось срочно присваивать мне начальный третий разряд. С ним я и провёл свой первый - после шести лет перерыва - бой.
Примечательно, что фамилия моего противника была Рудаков – уже третий Рудаков-боксёр, хотя чему тут удивляться: на Урале живём. Бой я выиграл с огромным преимуществом – так начал свою новую карьеру в боксе, которая, к сожалению, продлилась всего полтора года.
* * *
В следующий раз выступал на ВИЗе, где меня объявили уже как боксёра, имеющего второй спортивный разряд. Этот бой тоже выиграл: во втором раунде мой противник побывал в нокдауне, и после этого просто не мог как следует огрызаться.
По окончании боя ко мне подошёл его тренер, молодой ещё парень:
- Слушай, Владислав, ты в шестьдесят четвёртом в Серове выступал?
- Выступал…
- Но ведь у тебя уже тогда был первый разряд?!
- Был. Но я шесть лет не боксировал, - и я в общих чертах рассказал о том, что с нами произошло. Оказалось, он тоже кое-что об этом слышал, но тогда просто не придал значения.
Во время нашего разговора его подопечный крутился тут же, а после того, как мы с тренером попрощались, по секрету шепнул, что у него - тоже первый разряд, на что я ответил:
- На сегодня у меня только второй.
* * *
Этот и следующий год были для меня очень непростыми: работа, учёба, тренировки – везде нужно было успевать, и я успевал. После первой сессии меня, наконец, перевели из кандидатов в студенты – на душе стало поспокойнее. Выиграл несколько товарищеских встреч, но, главное – первенство города, причём два боя – досрочно, после чего мне повторно присвоили первый разряд.
А вот всесоюзный мемориал в Копейске на приз дважды Героя Советского Союза Хохрякова я продул, хоть и с небольшой разницей в счёте.
Я понимал, что двух, а иногда и одной тренировки в неделю явно недостаточно. Кроме того, в ходе соревнований я начал сильно уставать, а это значило, что в организме что-то не так. Что именно, я узнал много позже, когда уже завязал со спортом.
* * *
Зимой в Златоусте состоялись ещё одни всесоюзные соревнования на приз Насретдинова, боксёра из этого города, погибшего во время конфликта с китайцами на полуострове Даманский в шестьдесят девятом году. В память о нём и был организован мемориал.