Страница 18 из 80
Повернули голову и ахнули: с высоты второго этажа отлично был виден котлован на соседнем участке. Огромная глубокая яма осталась от незавершенного строительства. Вчера наполнилась дождем, и теперь в ней тонули щенок и маленькая девочка. Счет шел на минуты. Я и Макс вскочили одновременно. Но у моего почти мужа еще болела нога, он сильно хромал и отставал от меня. Я подлетела к котловану первой, ринулась в ледяную воду, и только тут до меня дошло: я ведь не умею плавать! Хорошо, успела зацепиться за железяку, а ноги нашли опору – бетонную конструкцию. В отличие от меня девочка и собака держались на плаву. Но из последних сил.
– Иди ко мне! – крикнула я девчушке, протянула руку.
Та оказалась смышленой, и вскоре я уже крепко прижимала малышку к себе.
– Маша, давай мне ребенка!
Я повернулась и удивилась. Тетя Поля. Дама легла на живот, протянула руки и ловко выхватила у меня девочку. Та была в безопасности. Но оставался еще щенок. Я осторожно двинулась по балке, боясь соскользнуть. Яма глубокая. В доме один мужчина, и тот травмированный. Вытащить почти сотню килограммов непросто. Поэтому двигалась очень медленно. Щенок подплыл сам, глядя на меня умными, испуганными глазами. Несмотря на травму и протест тети Поли, подоспевший Максим ринулся в котлован. Почувствовать надежные крепкие руки рядом было приятно. Макс умудрялся держать вырывающегося щенка и поддерживать меня. Вскоре и мы были наверху.
– Чей это ребенок? – взволновано спрашивала Полина. – У нее зуб на зуб не попадает, не может сказать, где живет.
Ответ пришел внезапно. На краю котлована появилась старушка – совсем древняя, полусогнутая, но говорливая:
– Лыковых девчонка. Отец ейный Федор месяц как помер, водки паленой выпил. Аринка с сожительницей его осталась. Галька девчонку в опеку не сдала, потому как на карту Федькину пособие на ребенка до сих пор получает. Да только Галька – синюшка, пробухивает все. Дите голодом держит, Аринка у меня кормится.
– А чего же вы в органы никакие не пожаловались? – возмутилась Полина.
– Эх, милая, куды ж мне... До города не доберусь. Богатеям, что тут живут, до нас дела нет. Они из машин выйдут и шмыгают за высокие заборы. Вот вы люди – добрые оказались. Может, поможете девчушке. А то я сегодня уезжаю, дочь забирает. Отсюда сразу на самолет.
– А дом девочки где? – спросил Максим. – Она вся промокла, нам нужна одежда.
– Так вся одежа и есть на ней. Федька и Галька девчонку нарядами отродясь не баловали.
– Хватит болтать. В дом! Наш! Бегом! – скомандовала Полина и первой ринулась вперед. – Ребенок запросто воспаление легких схватить может.
Максим взял девочку на руки. Невзирая на боль, он почти бежал. Дальше мчалась я, прижав визжащего вырывающегося щенка. Дружно ворвались в коттедж. Все грязные, в глине, цементе и песке. Глаза Элизы наполнились ужасом:
– Вы зачем притащить в дом девочка и собак? У них есть вша и блох! Я видеть один передач...
– Заткнись, Элиза! – неожиданно рявкнула Полина. – Помощи от тебя – ноль, хотя бы под ногами не путайся.
Хорошо, что в доме заработал котел. Вчера мы ополоснулись под холодной водой. Сегодня из кранов лил кипяток. Наличие в доме двух ванн порадовало. Первыми помыли Арину и щенка. Вещи девочки можно было сразу нести на помойку. Засаленная курточка с чужого плеча, выцветшее ситцевое платьице и совдеповские колготки с дырами на ступнях и коленках. Тетя Поля закутала малышку в свой теплый пушистый халат и посадила за стол.
– Боже, да она прехорошенькая! – воскликнула тетя Оля.
Она была права. Глаза у Аринки огромные, как блюдца, и синие-синие. А густые, каштановые волосы теперь были чистые, пушистые и блестящие. Оля улыбнулась, протянула руку и спросила:
– Ну что, будем знакомиться? Меня тетя Оля зовут. Это Маша. Она тебя спасла. Тетя Полина, дядя максим и тетя Элиза.
– Арина! – ответила девочка и добавила. – Не замужем!
Все дружно рассмеялись. А Поля сделала удивленный вид:
– Не замужем? А жених-то есть?
– Есть! Рустам! Я за него замуж выйду.
– А почему именно за него?
– У него нос длинный-длинный. Когда Рустамка вырастет, нос у него еще больше станет. Мы поженимся, и у нас Буратино родится.
– Ладно, невеста, – улыбнулась я. – Бутерброд сыром и сливочным маслом будешь?
– Буду, только с растительным маслом.
– Это еще почему?
– Раз масло растительное, значит, от него растут быстрее. А я очень хочу побыстрее вырасти. Буду работать, конфет куплю.
Судя по вздоху и хитрому взгляду, это был намек! Но конфет, к сожалению, в доме не было. Я так и сказала:
– Не могу тебя угостить, Арина. Нет конфет.
– А вот и есть! – девочка разжала ладошку, в которой были зажаты две "Рафаэлки".
– Откуда ты их взяла?
– Нашла.
– Где?
Арина ткнула пальчиком в... сумочку Элизы. Там отчетливо виднелась вся коробка.
– Арина, так нельзя! Эти конфеты чужие!
– Эти конфеты вкусные! – парировала хитрюга.
– Все равно без спроса брать нельзя. Нужно дождаться, пока тебя угостят.
Арина резко погрустнела, потом сказала:
– Не люблю, когда угощают. Галька всегда кричит :"А вот я тебя сейчас поджопником угощу" И бьет больно по попе или по голове!
У меня сердце сжалось от боли! Да разве же можно бить такую крошку. Сколько ей? Лет пять. Но уже такая смышленая. Впрочем неудивительно. Детям из неблагополучных семей приходится быть самостоятельными, с малых лет самим заботиться о себе, поэтому они зачастую очень развиты для своего возраста. Элиза тоже увидела распечатанную коробку Рафаэло" и завизжала: