Сквозь Стеклянную Голограмму

Вторник прошел незаметно. Рабочий день начался, смена закончилась, я вернулся домой и, плюхнувшись на кровать, уснул. Наступила среда. В «Техно» я не встретил ни одного посетителя, готового сделать покупку. Жители Лайскёрта лишь заходили, смотрели на витрины и полки, и с безразличными лицами направлялись дальше по отделам. Устроившись около компьютеров, я взял укулеле и пытался сыграть хоть что-нибудь. Да, струнные — это не моё. Будь здесь хоть один синтезатор, я бы смог себя хоть как-нибудь развлечь. Остальную часть рабочего времени я сидел за столиком кассира и рассматривал упаковку акварели. Лебеди в пруду и кусты роз вокруг них. Интересный дизайн. Смена заканчивалась в половину четвертого, и поэтому я решил сразу же направиться к частную клинику. Я ни разу за семь лет моей жизни в Лайскёрте не ездил в район, где находилась «Оливия». Четвертая ветка метрополитена вообще мало чем меня привлекала. Школа, клиника, жилой район, заводы и ещё одно место, полностью заброшенное несколькими десятилетиями ранее.

В четыре часа дня я уже болтался во втором вагоне четвертой ветки. Рэм писал, что он всегда пустует. И правда, кроме меня здесь сидела только старушка лет восьмидесяти. Она уснула и не замечала того, что происходило вокруг. Подключив линзы, я, кажется, начал понимать, почему в этот вагон мало кто заходит. Все стены исписаны ругательствами и нехорошими выражениями, по стенам ползают иллюзорные тараканы, на потолке зеленоватая слизь. Фу...

Еще одна вещь сильно привлекла мое внимание. Голограммы, почти прозрачные и тусклые, перемещались в воздухе. Сначала вы можете подумать, что это приведения, но все слегка иначе. Программы, вышедшие из моды и постоянного пользования, удалялись и выбрасывались. Единственное, что от них оставалось — след. Они становились похожими на зомби, беспорядочно бродящими по воздуху. И все они похожи на людей. Эти остаточные следы никого не трогали, лишь изредка выпучивали глаза и внимательно наблюдали за игроками в сети. Ко мне пришла одна странная мысль, но она, вероятно, безумнее всех, что были до этого. Хотелось бы с кем-нибудь поделиться, но... меня не поймут. Мимо прошел след женщины. Ее кожа была почти полностью прозрачной, вокруг глаз синяки. Она уставилась прямо на меня и смотрела, смотрела, смотрела...

«Станция третья».

Оторвавшись от этого остаточного следа, я выскочил на улицу. Пасмурно. Дождя нет, но тучи по-прежнему не дают солнечным лучам пробиться к земле. Я счастлив от того, что здесь не на столько темно, как каждый день темно в центре Лайскёрта. Рэм надеется, что я смогу разобраться. Он прав, районы четвертой ветки не столь запутаны. Здание «Оливии» находилось практически на краю третьей станции. Высокое, светлое, освещенное фонарями. Женщина за столом регистрации указала мне дорогу к лифту и поинтересовалась, по какому поводу мне пришлось обратиться к помощи хирурга. Швы на предплечье. Покачав головой, она предположила, что я игрок. Я лишь улыбнулся и пошел дальше. Время было без пятнадцати минут шесть. Я успевал на прием. Лифт пришел быстро, в нем никого не было, я без остановок поднялся на 34 этаж.

- Так, пятый кабинет, - в моем телефоне осталось то сообщение с данными. - Здесь. Следует подождать.

- Вечер добрый, - из кабинета выглянул Рэм. - Вижу, ты пришел вовремя. Глен всегда опаздывает. Приятно, что в мире еще остались пунктуальные люди.

- Было бы неучтиво с моей стороны опоздать на приём к человеку, который сразу же согласился помочь.

Кабинет был просторным, точнее, его первая часть. Хирургический зал был закрыт, поскольку я оказался последним пациентом на сегодня. Рэм выглядел устало, под его глазами были бледные синяки. Видимо, не выспался. Мы сели за стол, и он недолго рассматривал затянувшуюся рану.

- Зажило. Надо же, повезло, что рана была поверхностной. Относительно. Только...

- Что?

- Только не говори, что еще куда-то влез. Я имею в виду разборки или зачистки.

- Почему ты так решил? - меня удивляло то, насколько этот человек внимательный.

- У тебя около уха царапина. Два дня прошло, да? Да и в интонации слышу нотку вранья. Если врешь, стоит делать это естественно. Не подавай виду, говори спокойно и уверено.

- Да знаю я эти принципы. Но неужели это действительно помогает?

- Я встречал многих врущих людей. Твоя ложь в этом случае не причинила никому вреда, кроме тебя самого. Есть ложь, которая может навредить кому-то. Может убить.

- Убийства, убийства... Я слышал, что в городе неспокойно, но чтоб настолько.

- Да, в Лайскёрте стало небезопасно, - Рэм разрезал еще одну нить и положил ножницы на стол. - Поэтому игроки и покидают игру. Сдают линзы, уезжают и стараются забыть о всех тех ужасах, что происходят здесь.

Золотисто-карие глаза Рэма устремились к окну. Шел мелкий дождь. Он задумался на минуту, а я и не прерывал его размышления. Оставались еще два шва. Аккуратно взяв ножницы в руки, он подцепил одну из нитей и медленно обрезал её.

- Рэм, что ты думаешь об остаточных следах? - я осматривал помещение, светло-голубой кабинет с несколькими горшками фиалок, орхидей, два кактуса, суккуленты и маленькие ростки луковиц. Точно, скоро ведь зима.

- Остаточный след? - Рэм вскинул брови и усмехнулся. - Ты о тех, что были во втором вагоне?

- Да, о них. Я сначала не понял твоей просьбы сесть именно туда, но в итоге догадался. Пришлось подключить линзы для того, чтобы увидеть их.

- Забавно, не правда ли? Удаленные программы должны просто исчезать, а они держатся за наш мир.

- Я вот о чем подумал: убитые игроки просто умирают, или же их сознание, которое на момент смерти прибывало в голографическом мире, становится остаточным следом?

Рэм замер и удивленно уставился на зажившую рану, с которой снимал швы. Пальцы его правой руки дрогнули, и он осторожно вернул ножницы и скальпель на стол. Что произошло? Его лицо было бледным, но я не мог определить, что означает это выражение. Сказать точнее — оно ничего не отображало. Занервничав, я поджал губы и слегка склонил голову.