Страница 8 из 39
— Обувь сними! — заорала на альфу, когда тот хотел в ботинках пройти по шикарному паркету в гостиную.
— Ещё раз предупреждаю, не повышай голос и не груби, — опешивший от моей спесивости, прошептал Дарий, но туфли снял, даже не нагибаясь.
— А то что? — бесить начинал этот наглый мужлан. Зря я из него пули вынимала. Ведь кто-то хотел пристрелить мерзавца, а я жалостливая дурочка спасла на свою голову. Возможно, поэтому, что он обязан был мне своей жизнью, Дарий стерпел мою суровость и ответил:
— Придумаю, не понравится. Вещи собирай
Пальто он снимать не стал, пошёл исследовать жилище.
— Без папы не буду, — заявила я, хотела остаться ждать отца в прихожей, но волк нашёл мою комнату, издал восхищённый выкрик. Пришлось бежать за ним, чтобы не нахозяйничал в моих вещах.
Я влетела в комнату, когда Дарий уже тянул руку к позолоченной ручке на дверце шкафа. Спиной встала к шкафу, оказавшись в интимной близости с мужчиной. Почувствовала его дурманящий запах и потупила взор. В глаза ему не смотрела, помня, что он гипнотизёр, поэтому надулась, сложив руки на груди.
Он навис надо мной, приперев к дверце, окутал волной спокойствия, но пробить мою обиду не смог, и я смело уложила на его грудь свои ладони, не давая навалиться на себя полностью.
— Не любовника ли прячешь? Что у тебя там?
— Не твоё дело. Отойди.
Он отошёл, посмеиваясь, рассмотрел рисунок на стене, за который мне почему-то стало стыдно. Я не только для волков была странная, но и для людей. Единомышленников в своей жизни так и не встретила, хотя, наверняка где-то живут такие девушки, существуя в своём умиротворённом мирке, любят животных, любят людей и не суются в сомнительные истории.
Дарий повёл бровями, кивнул, оценив рисунок, и неожиданно рухнул на мою кровать, уставившись в потолок. Глазами нашёл надпись и спросил:
— Вероника это дочь Громовых?
— Да, — мрачно ответила я, не отходя от шкафа.
— И они меня ещё сукой называют, — вздохнул он.
Щёлкнул замок на входной двери. Я, как к спасителю, бросилась в прихожую к отцу. Папа пришёл не один, с двумя охранниками Дария, здоровые парни в черных одеждах. Один из них, увидев меня, замер и больше не двигался до выяснения отношений. Смотрел на меня во все свои голубые глаза откуда-то свысока.
— Папа, — я вцепилась в отца мёртвой хваткой. — Я совершеннолетняя, я не поеду со стариком. Имею право отказать!
— Мы не люди, у нас всё по-другому, — он заглянул мне в глаза, а там ледяное животное хладнокровие. И эта поганая ухмылка, какой пользовался Дарий. — Сними кольцо, я с удовольствием Максиму его верну.
— Я в полицию пойду, — отпрянула я от него. — Люди меня спасут.
— Не успеют, — ответил Дарий, забрал у своих охранников два пустых чемодана и пошёл собирать её вещи. — Здравствуй, Евгений.
— Здравствуй, Дарий Дмитриевич. Надолго?
Дарий остановился и медленно повернулся к Евгению. Его взгляд был таким волчьим, что я невольно сделала шаг назад, ведомая инстинктом самосохранения, и упёрлась спиной в того самого охранника, которому сильно понравилась.
Ох, и страшный этот Дарий. Лютый какой-то.
— Навсегда, — прошипел альфа. — Ты за кого меня принимаешь? За ублюдка Черниховских?
— Нет, я…, — отец растерялся. — Мне надо конкретно говорить.
— Ты конкретный мужик? Так вот, Августа моя жена.
— Кто?!!! — возмущённо закричала я. — Папа! Но, так же нельзя!!!
Но отец почему-то облегчённо вздохнул и вообще расслабился, после этих слов. К чему он готовился, я не знала, но слова Дария его успокоили. Повёл шутовски бровями и довольно улыбнулся.
— Можно, если я разрешил, — подмигнул мне Дарий и продолжил путь в мою спальню. — Мне твои вещи собирать?
— Не вздумай!
И что было мне делать? Я в себя прийти не могла, происходящее, как дурной сон, над которым я не имела власти.
Я поспешила сделать свою работу самостоятельно. Складывала вещи в чемоданы, долго и тщательно. Просила Дария отвернуться, он отказался, пришлось трусики и прокладки складывать, краснея, под его пристальным взглядом. Взяла джинсы и зелёный свитер, пошла, переодеваться в ванну. Отец, как стоял у входа, так и ждал, когда меня увезут.
— Что ещё брать? — тихо пискнула я, понимая, что покидаю отчий дом и это неотвратимо. И самое неприятное, что съезжаю не к Максиму, с которым полгода знакома, а к неведомому зверю.
— Вообще можешь ничего не брать, новое купишь, — по-барски кинул Дарий.
— Не надо мне нового, — я огрызнулась и собрала свои вещи в ванной.
Я быстро переоделась и вернулась в комнату, с отвращением наблюдала, как альфа потрошит мою чёрную сумку. Оставил тетради, телефон кинул у компьютера. Извлёк шприц, внимательно его рассмотрев.
— Почему на сумке красный крест, а не синий?
Я не ответила. На самом деле первую помощь людям, я знаю не хуже ветеринарии. А в данной ситуации даже смешно стало. Надо будет половину креста вышить синим, потому что оборотни наполовину животные.
— Незабудка моя, ты же мне жизнь спасал.
— Не напоминай, — фыркнула и отобрала свои вещи.
— Никаких звонков, — строго сказал он, когда я хотела забрать свой телефон. А потом добавил, более мягко, — пока. В деревню сейчас поедим, сегодня охота.
— В лес? Я на охоту не пойду, я пацифистка, — напугано подняла на альфу глаза, и мужчина с улыбкой на лице замер.
Пауза затянулась. Он смотрел на меня с таким внимательным восхищением, что я поняла, как сильно попала. Нет, раньше я только догадывалась, что нравлюсь ему, теперь видела, что мужчина влюблён по уши. Но это жестокий волк, тот, кто зачищает стаю, и не известно ещё, куда Максим со своими родителями делся. Передо мной стоял хладнокровный убийца, и вся его любовь может для меня очень плохо закончиться.
— Волчица-пацифистка. Незабудка, такого не бывает, — печально улыбнулся он. — И не старик я вовсе, мужчина в самом соку.
— А сколько тебе лет? — нахмурилась я.
— Тридцать два, идеальная разница с тобой.
Как у моего отца с мачехой.
— Старикашка, — буркнула я.
— Вот, когда тебе исполнится тридцать два, я у тебя спрошу, чувствуешь ли ты себя старухой. Всё собрала? — рыкнул Дарий, взяв чемоданы.
— Когда мне будет тридцать два, тебе будет сорок четыре. Старикашка.
Гордо перекинула через плечо свою медицинскую сумку.
Я закрывала дверь в комнату, как дверь в свою прошлую жизнь полную безмятежности и покоя. Теперь я ждала того, что было годами скрыто — настоящую волчью жизнь.
8
Деревня делилась на две части. Северную и южную. Причём уровень жизни в этих частях отличался кардинально.
У реки раскинулись старые избушки, кривые сараи и покосившиеся здания прошлого тысячелетия. Не везде было освещение, не везде заменены столбы электропередач на новые, и гнилые двуногие опоры в некоторых местах грозили упасть на дорогу. Дорога одна, почти непроезжая. Её видимо давно не подсыпали, она разветвлялась на какие-то тропы, закиданные сорняками с огородов, что хоть немного прикрывали колдобины и глубокие ямы.
Другая часть деревни роскошная и богатая. С отдельной подстанцией, заасфальтированными дорогами. Высокие заборы, за которыми возвышались шикарные владения. Участки не меньше тридцати соток каждый, гаражи, парковки, даже бассейны были, в основном крытые, потому что зимы лютые, и летнее время года может подкинуть пару сюрпризов в виде низких температур.
Обычно в таких домах держали сторожевых собак, а в этом никакой живности. И камер не видно, если только скрытые. Красивый двор с крытым бассейном, беседкой и террасой. Зелёная лужайка, по которой змейками были выложены изящные дорожки.
Дом в два этажа, с дороги его не было видно, не торчал, как все остальные из-за высокой каменной ограды. Фасад, как и ограда, выложен камнями. Все окна в доме были большими, панорамными. В поздний час горел яркий свет на первом этаже гостиной. Был хорошо виден просторный зал со светлой отделкой, два кожаных дивана, между ними стеклянный столик.