Незабудка для волка

Я ночевала в этой квартире, и точно помнила, вчера пианино не было, а теперь появилось. Те шорохи ночью были не случайны.

Заворожённо я сползла с колен мужчины и медленно стала подходить к инструменту.

— Настроено? — я открыла крышку.

Хотела же повторить нотную грамоту. Откуда он узнал?

— Да, — его голос улетел в бесконечное пространство зала и эхом вернулся, отскочив от стен.

Мои тонкие пальцы тронули клавиши. Я почувствовала, как Дарий ждёт, когда начну играть. Собрался уже получать удовольствие. Обойдётся. Закрыла крышку и пошла из зала.

— Не крась лицо, и волосы не убирай, — не скрыл разочарование и досаду.

Я не успела выйти из зала, как услышала за спиной седьмую симфонию Бетховена. Замерла, оглянулась. Играл Дарий, и делал это, не фальшивя. Расселся в пальто на маленьком стульчике, играл без партитуры.

Сразил. Сразил наповал знанием французского и этим… Потрясающим исполнением Бетховена.

Я переодевалась, растеряв все мысли в голове. Оставила в ванную комнату дверь приоткрытой, чтобы слушать, как альфа музицирует и выдаёт Лунную сонату без запинки.

Платье было как раз, легло, обтянув фигурку, и туфли по размеру. Я расчесала свои волосы, оставив распущенными. Если мы в ресторан, то стоило убрать, но он попросил… А Дария надо слушаться.

Продолжая слушать чудесную музыку, я боялась его отвлекать, стояла в новом платье на каблуках.

— Готова? — спросил альфа, не отрываясь от клавиш.

— Да, — как то не смело получилось. Дерзость исчезла.

— Пошли, — он грохнул крышкой и покрутился на стуле, повернулся ко мне лицом. Замер. Его глаза потемнели, и лицо на какой-то миг отобразило глубокую печаль. Всего мгновение, а потом опять эта улыбочка и зверское выражение лица. — Ты прекрасна, Незабудка.

— Я лохматая на ужин пойду? — замялась я, пряча от него глаза, смущаясь его пристального взгляда. Хотя чего уже стесняться, такое со мной творил.

— Ресторан через два часа. У меня дело небольшое, ты в салон.

— Уже хочу, — усмехнулась я, решив, не огрызаться и не дерзить… Он играет на пианино!

Я вышла в прихожую, где обнаружила на вешалке болеро из серебристой норки. Дарий тут же подскочил и взял его в руки. Чмокнул моё оголённое плечо и накинул болеро на плечи.

Дрожь по всему телу и жар в лицо ударил.

Как во сне, вышли в большой общественный холл, спускались в отдельном лифте, где светились фонарики над зеркалами, и играла приятная музыка.

Выкарабкалась с трудом из лёгкого шока. Ничего не смогла с собой поделать, Дарий удивил. Я заговорила только в машине, когда он вёз меня в салон красоты.

— Мне на учёбу надо ходить.

— Я помню. Глеб будет возить, — с улыбкой ответил альфа. — Не вздумай бежать.

— Ладно, — пообещала я.

И салон не произвёл на меня такого впечатления, как альфа. Хотя в салоне я была впервые. Было так красиво и невероятно богато, что я постаралась не упасть в грязь лицом. Пыталась не пялиться по сторонам, открывши рот. А сделала вид надменный, и ничего не говоря, слушала стилиста. Взрослого мужчину, которому Дарий запретил стричь и красить мои волосы.

Меня взяли в оборот. Я покорно принимала все процедуры, направленные на наведение красоты, а сама думала об альфе.

Надо же, ведёт, себя как парень молодой. Французский знает, на пианино играет, и … Красив чертовски. Вот теперь я могла в этом себе признаться. Хищный, но в этом была волчья прелесть. Высокий и сильный, и вовсе не дикий, как зверь, вполне цивилизованный. А ещё он не матерился. Ни разу не слышала, даже когда на взводе по телефону говорил, угрожал, но без матерщины. Максим, родной отец время от времени позволяли себе грязную ругань, а Дарий нет.

С макияжем, сделавшим меня похожей на миллион стандартных красавиц, с причёской напоминающей Валентину Петренко* стояла у зеркала при входе в салон.

— Шлюха, — сказала я себе, понимая, что не смогу относиться к Дарию по-прежнему.

Вот, только этого мне не хватало, влюбиться в мужчину, променять своего Макса.

— Нет, нет, макияж не вульгарен, — тут же отозвался стилист. — А причёска просто шик!

Время пролетело незаметно. Вернулся Дарий, всё такой же весёлый. Немного поморщился, недовольный тем, что сотворили на моей голове.

— В следующий раз, я сам причёску выберу.

Он подмигнул мне, а я невольно улыбалась ему по-доброму. И Дарий это заметил. Решил доиграть партию до конца. Взял мою руку и поцеловал пальчики. Поцелуй его расплавлял весь лёд в моём сердце.

И гипноза не надо… Я была на грани странных решений.

___________________

*Валентина Петренко — Российский политик с очень оригинальной причёской.

12

Ресторан шикарный и дорогой не производил такого впечатления, как мой сногсшибательный кавалер. Я даже боялась смотреть на него. На высоких каблуках, у меня бы получилось заглянуть Дарию в лицо. Только не хотела растаять. Влюбиться…

Зал был полутёмным, в центре стояли красивые столики с багровыми скатертями. Все места заняты, хотя время ужина только подходило. Вдоль стен были отдельные секции, которые можно было отгородить тяжёлыми портьерами.

Мы заняли одну секцию. Столик был на двоих, но рядом располагался диван. Официант не принимал заказ, Дарий был в этом месте завсегдатай, и предупреждал заранее, что приедет, поэтому его кормили, как в кафе-бистро, очень быстро. Первым делом принесли бутылку красного вина, зажгли свечу на нашем столе. Пока я скромно дегустировала напиток, осматриваясь по сторонам, на столе появилось горячее.

— Ну, давай знакомиться, Густя. Авушка-Незабудка. Да, уж, такую не забудешь, — Дарий принялся за своё блюдо, отрезая ножом солидные куски мяса с кровью. Было видно, что голоден.

— Ты обо мне всё знаешь, — я пилила говядину, — рассказывай о себе. Откуда у тебя ожог?

— Хлынов моя фамилия для начала, — говорил Дарий. — Город такой есть Киров, он же Вятка, он же Хлынов. Так вот я оттуда родом. У нас несколько стай враждовали, родителей моих убили. Четверо волчат в семье было, я младший. Соседи дом подожгли, старший меня успел вытащить. Брат от ожогов скончался, а у меня только край головы подгорел.

Я стала жевать медленно, уставилась на него во все глаза. Я воспринимала Дария, как что-то жестокое, сосредоточенье всего зверского, что есть вокруг. А он… Маленьким когда-то был. Дарий был ребёнком. Великое открытие, но мне это было сложно представить.

— Дарий Дмитриевич, ты меня не обманываешь?

Он серьёзно посмотрел на меня, и было ему не смешно.

— В отличие от тех, кто тебя раньше окружал, не имею такой привычки, — он погрозил мне вилкой и вернулся к мясу. — Это я тебе сейчас рассказываю, как живут волки. Поступил я тогда в свои шесть лет в человеческий детский дом, именно человеческий. В то время ещё были приличные люди в детских домах, и попалась мне сердобольная учительница музыки. Слух проверила, а он у оборотней идеальный. Так что музицирую я с шести лет. Там же и языки стал изучать. Но недолго вся моя сказка длилась, когда мне тринадцать лет исполнилось, руководство сменилось, и начался форменный беспредел, а среди учащихся — бандитизм.

Произошло полное погружение в прошлое моего собеседника. Я видела какой-то захолустный детский дом и волчьи нравы, царящие в обществе человеческих детей. И худенький подросток с ожогом на голове, что, конечно же, было причиной издёвок и насмешек, замкнутый, но непобеждённый. Мальчик, который играл на пианино и говорил на французском языке. Ребёнок, лишившийся семьи. И злой, властный мужик напротив рассказывал так спокойно о том, что было, словно не с ним. Он пережил все невзгоды, смирился с ними и теперь мог спокойно об этом говорить. А у меня сердце кровью обливалось, когда я только представила, что было на душе сироты.

— А как сюда попал? Ведь до Кирова далековато? — я нервно отпилила ещё кусочек мяса и с любопытством уставилась на альфу. Подкатывали слёзы, но хватило одного взгляда на его ядовитую ухмылку, чтобы понять, того мальчика из детского дома больше нет.