Страница 3 из 7
– Мне кажется, ты водишь меня за нос.
– Ты права. Тебе кажется.
– Ох уж эти мне бизнесмены… С дурами мы добрые, с ворами – трудолюбивые, честные граждане, с быдлом – быдло, так?
– Так. А что тебе опять не нравится? Думаешь, если интеллигентно разговаривать с быдлом – это хорошие манеры?
– Зачем с ним вообще разговаривать?
– А ты не лишена снобизма, – засмеялся Шальнов.
– Я не снобка, – возмутилась я. – Ты меня провоцируешь некорректными вопросами!
– Ах, Софья… Софья как вас там?
Я смерила его взглядом, но ответила:
– Викторовна.
– Ах, Софья Викторовна, и чем я вам так не нравлюсь?
– Ты сломал мне жизнь.
– Вот как. – Шальнов стал серьезным. – А до этого тебя все устраивало?
– Да.
– И когда пьяный муж пытался вызывать сатану, ты не испугалась?
– Нет. Это было даже забавно.
– Ты чудная.
– Чудная. Забавная. Обезьянка, одним словом.
– Глинтвейн готов. – Шальнов улыбнулся. – Тебе просто нужно прийти в себя. Поесть. И немножко напиться.
– Глинтвейном? Да еще и в твоей компании? – презрительно уточнила я.
Шальнов поставил передо мной бокал и сел напротив.
– Пистолет отдай, – вспомнила я.
– Я отдам его твоему мужу, когда он протрезвеет.
Я вздохнула. Задержав на лице Шальнова взгляд, с надеждой спросила:
– Я тебя не раздражаю?
– Нисколько.
– И ничем тебя не обидела?
– Я привык, что люди меня ненавидят.
– Валять ваньку – это твоя стратегия?
– Съешь, пожалуйста, хотя бы одну котлету. Она вкусная. Куриная.
– Покупная, конечно?
– Конечно, покупная.
Я с подозрением посмотрела на Шальнова.
– Что ж ты за человек такой… Прибить бы тебя, – проворчала я, но котлету съела и глинтвейн выпила.
Шальнов ограничился только глинтвейном, чем снова меня насторожил.
– Отравить меня хочешь?
– Я не голоден.
Я протянула ему бокал, на дне которого осталось немного глинтвейна и продекламировала:
– Отведай и ты из моего кубка.
– Ты что, уже пьяна? – изумился он.
– Я сегодня вечером выпила. Немножко. У меня сегодня был важный концерт.
– Рома сказал, ты дирижируешь хором в музыкальном колледже?
– Да. А Рома даже не приехал. Было ужасно обидно… А потом он меня еще и в карты проиграл. – Я икнула.
– Ты не похожа на дирижера.
– Конечно. Я же похожа на обезьянку.
Шальнов засмеялся. А на меня вновь напало чувство ненависти. Как я могу так мило вести беседы с этим человеком? Я повертела в руках бокал, сдерживаясь, и спокойно спросила:
– Зачем ты это сделал?
– Что? О чем ты?
– Рома поставил меня на кон, а ты согласился. Вот я и спрашиваю: зачем ты согласился?
– Поставил на кон, – поморщился Шальнов. – Ты читаешь какие-то дрянные книжки, Софья Викторовна. Советую тебе обновить библиотеку.
– Я читаю много и в разных жанрах.
– Избавься, пожалуйста, от этой уголовной лексики.
– Ты мне так зубы заговариваешь?
– Опять… – Он махнул рукой. – Забудь ты все это. Словно ничего и не было. Твой муж просто был пьян. А я согласился, чтобы твой муж от меня отстал. Не усложняй. Лучше выпей еще бокальчик и иди спать.
– Да, пожалуй, я выпью еще бокальчик. Так и быть, налей мне.
– Ты как, не дуреешь, когда пьяна? – не удержался Шальнов, чтобы съязвить.
– Да пошел ты, – рявкнула я. – Рома схватил свой табельный пистолет, тебе это невдомек? Это уже не шутки. От этого просто так не отмахнешься.
– Успокойся, пистолет не был заряжен. Ты просто в таких вещах не разбираешься. Рома просто хотел тебя напугать.
Шальнов протянул мне бокал с глинтвейном.
– Тем не менее… Это ничего особенно не меняет, – прошептала я. – Мой муж хотел напугать меня пистолетом. Это все. Это – конец. – Я махом выпила содержимое бокала. – Наверное, он вжился в роль. Обычно так в фильмах бывает. Карты. И пистолет. Так сработало подсознание.
– Ты сейчас пытаешься своего мужа оправдать? – поинтересовался Шальнов.
– А ты с какой целью интересуешься?
Шальнов хлопнул себя ладонью по лбу.
– Ты от мужа – полицейского понахваталась этой блатной лексики?
Мы немного помолчали. Шальнов закурил. Он даже принес из холла мою сумочку и протянул мне.
– Ты же только дамские куришь?
– Премного благодарна, – пробормотала я.
Мы покурили в молчании и Шальнов встал.
– Ну, что, пора спать. Как видишь, ничего страшного не случилось. Ты больше напридумывала. Утром помиришься с мужем и все будет, как прежде.
– А я, может быть, не хочу, как прежде…
– Это тоже неплохо. У меня будет шанс.
– Какой шанс?
– Хочу посмотреть, как ты дирижируешь.
– И только –то?
Шальнов тихо засмеялся.
– А это уже от тебя зависит.
– Да пошел ты, – фыркнула я.
Шальнов засмеялся громче, а потом замолчал и сказал тихо и серьезно:
– Знаешь, скажу тебе честно. Мне было интересно сыграть ту партию с твоим мужем. Ты понимаешь, о чем я? Мне была приятна сама мысль, что я смогу получить тебя в качестве трофея. Это так, фантазии, конечно, не нужно меня бить и называть подонком. Но я тебя выиграл. Пусть в карты, чисто символически, но это чертовски приятно.
– Все-таки зря ты пил глинтвейн на голодный желудок,– покачала я головой.
На этот раз Шальнов засмеялся беззвучно. Даже глаза прикрыл. Я ни за что не подам виду, что мне приятно такое слышать. Что у меня даже мурашки по коже пробежали. Что у меня сладко заныл низ живота…
… Шальнов уступил мне свою кровать, а сам устроился на диване в своем кабинете. После душа, закутавшись в большое махровое полотенце, я не удержалась и увидев, что дверь в кабинете нараспашку, полюбопытствовала.
Шальнов не постелил себе. Он лежал на диване все в той же одежде, подложив руки под голову, разглядывая потолок. Я кашлянула.
– Что-нибудь нужно? – не меняя позы, спросил он.
– Нет… – Я переступила с ноги на ногу. – Вот, зашла предупредить: я во сне могу кричать или смеяться. В зависимости от того, какой сон вижу…
Шальнов, наконец, бросил разглядывать потолок, и задумчиво посмотрел на меня. Я смутилась и спросила первое, что пришло в голову:
– Что там на потолке?
– Ровным счетом ничего интересного, – невозмутимо ответил он.
– Ну, я спать.
Шальнов ничего не ответил и снова принялся разглядывать потолок.
– А вы джентльмен, братец Лис, – пробормотала я и на цыпочках юркнула в спальню.
*** *** ***
Я открыла глаза и не сразу поняла, где нахожусь. А потом нахлынули воспоминания и я покрепче сжала зубы, чтобы не застонать от отчаяния. Все, что произошло вчера, было настолько нелепо! И самое нелепое в этой ситуации было то, что я поехала к Шальнову. Видимо, я плохо соображала в этой ситуации и все, чем я руководствовалась – просто чепуха. Честно говоря, мне было стыдно. За себя. И перед Ромой. Если я попытаюсь ему объяснить свои доводы, – он поймет меня? Хотя… Пусть он попробует объяснить мне свои доводы. Я их все равно не пойму. Вот, что ужасно. Еще вчера днем я считала себя счастливой, а теперь у меня не было ничего, кроме дирижирования. Если смотреть на ситуацию с оптимизмом – этого уже достаточно. И думаю, я знаю, как поступлю. Наверное, я знала это уже вчера. Когда поехала с Шальновым.
Я встала и подошла к зеркалу. Волосы торчали в разные стороны, будто ночью меня вставили в розетку с высоким напряжением. Когда в дверь постучали, я даже подскочила. Стою тут со всклоченными волосами. А еще на мне нет бюстгальтера, так как я приехала к Шальнову не переодеваясь, в вечернем платье с открытой спиной. Так что спать я легла в одних лишь кружевных трусиках, в которых сейчас стою перед зеркалом. Когда стук в дверь повторился, я крикнула:
– Да, да, сейчас, – и продолжала стоять, как вкопанная.
Я пыталась вспомнить, куда подевала платье и ждала, когда уйдет Шальнов, но никаких шагов не услышала. Вместо этого дверь приоткрылась, и в спальню заглянул сам хозяин дома. Ничего на его лице не отразилось, хотя он окинул меня взглядом с головы до ног и обратно.