Страница 145 из 178
Но отвязываться было нельзя. Во-первых, Татьяна. Этого не было сказано вслух, но по прямым намекам господина Баранова было ясно: у них есть хороший способ давления на меня... У меня даже возникла мысль, что «раскодированием» в клинике Эльвира занялась еще и потому, что мне действительно после ночи с Кэсси стало в какой-то момент плевать на Татьяну... а это, в свою очередь, не очень вписывалось в планы уголовников, поскольку, садясь на один крючок, я соскакивал с другого... А у членов Общества и на меня по-прежнему были планы, хотя, казалось бы, я (как это ни противно сознавать) уже давно должен был стать отработанным материалом. К отработанным я бы отнес еще и археолога-историка, который сумел найти след чертовски дорогого и ценного предмета... Видимо, кто-то, прочитав его труды или блоги (которые сейчас были потерты), сложил два и два, и за Ратаевым начался пристальный надзор и все такое. А когда он (пусть даже с помощью отчима) купил дачу, построенную на месте тайной резиденции князя Гагарина, его обложили уже более чем плотно. Гене, как, в общем-то, нормальному человеку, это не сильно понравилось, и он счел за лучшее исчезнуть. Через кого его искать? Коллеги по науке отпали. Мама – тоже. Прочие родственники?.. Почему бы нет? Вон и дачкой они той самой очень кстати теперь владеют, может, есть смысл в ней покопаться, вдруг Ратаев не все там нашел? А пока суд да дело, обработаем чету Маскаев-Черепанова. Татьяна все-таки родственница, если Ратаев ее увидит, то, по крайней мере, не сразу поймет, что ее умело использовали. А вот Андрей... К нему, конечно, надо подвести человека, которого Ратаев знал ранее и который, видимо, был ему другом... Особые приметы? Длинный, тощий, однорукий. Зовут Аркадием. Много знает. Не доверяет Эльвире и американцам, открылся Андрею... Который и заявился однажды ночью с приветом от однорукого Аркадия и с требованием срочной встречи... Вот скажи мне, Андрей Маскаев: ты бы «повелся» на такое? Возможно – ведь настолько изощренно была придумана эта история...
На крыльцо вышел Геннадий.
– Не желаешь поучаствовать в дискуссии? – спросил он. – Мафия вроде пришла к консенсусу, изучив все документы. Твоя расшифровка им вообще показалась адекватной – хвалят тебя. Она, кстати, один в один с моей, так что тебе спасибо, так бы им пришлось из меня информацию вытаскивать. Не думаю, что мне бы это понравилось.
– Тогда зачем ты им вообще понадобился, если так?
– Думаю, что если артефакта вдруг не окажется в указанном месте, нам с тобой придется включать мозги еще раз... Так что без нас они, может и обойдутся, а может, и нет. Впрочем, есть у меня еще одно подозрение, но я надеюсь, что в этот раз обойдется без подобного идиотизма, как в прошлый раз...
– Какой прошлый раз?
– Эта компания уже не впервые пытается заняться поисками... Но тогда обошлось без меня. Пострадал, как я уже говорил, Аркадий Монин. Не Валерий, а тот, который настоящий. И я знаю, как именно он пострадал. Естественно, я был вынужден спрятаться достаточно далеко, чтобы не повторить его судьбу, понимаешь?.. Потому они и затеяли такую комбинацию. Им нужно было найти меня и вытащить меня из Вранков. Дюгонь мне подробно описал этого типа – ну он не совсем, конечно, двойник Аркадия, но ведь он сказал, что у человека нет руки – вот тут я и потерял бдительность. И Танину внешность он достаточно внятно обрисовал... Конечно, это все могло быть действительно хорошо разыгранной комбинацией, но ведь ты рассказал мне все ключевые моменты и даже назвал имя, которое знал только Аркадий... А это, кстати, плохо. Наверное, Аркадия нет в живых.
Ну да, подумал я, не зря же «Монин» выходил и красовался перед китайцами и Костей Дюгонем, демонстрируя свой «протез». Не знаю точно, кто именно курировал содержание Гены в пагоде китайского барина, но ему действительно могли сообщить, что приезжала компания каких-то странных людей, среди которых был и тощий однорукий верзила...
Так оно и получилось.
– Что с Артемом Буканцевым? – спросил Геннадий. Что ж, он имел право спросить это.
И я рассказал то, что знал о его трагической судьбе. Конечно, свою неприглядную роль я попытался существенно умалить, что потребовало некоторых усилий для приглушения писка последних остатков совести.