Страница 133 из 178
– ...Блин, это ж работорговля какая-то! – возмутилась Татьяна, когда я передал ей рассказ алтайца, и от негодования стукнула кулачком по рулю. – Потом приедем, надо будет про этих китайцев сообщить куда следует. И в блогах написать.
– Да тут наверняка все схвачено, – резонно произнес Аркадий. – Участковый в теме, а кто над ним стоит, тот наверняка с этим Чжэном водку пьет и в баньку ходит. А Дюгонь – так, вынужденный коллаборационист...
Я всегда уважал людей, умевших выговорить это слово без запинок и ошибок. Но не стал комментировать, а обратился к Тане:
– Слушай, давай я сяду за руль, потому что хочу аккуратно проползти между вон теми скалами. Мы спрячем там машину, а ночью я аккуратно схожу на разведку и попытаюсь найти Геннадия.
Таня с готовностью остановила автобус (мы уже отъезжали от деревни), я вышел наружу и собрался было пройти на место водителя; Татьяна тоже выпрыгнула на землю.
В этот момент из-за угла ближайшего дома прямо под колеса кинулись трое – видимо, они прятались впритирку к забору. Невероятно грязные и оборванные с черными руками и рельефными морщинами на небритых лицах – определить возраст было абсолютно невозможно.
– Ребятки, голубчики! – зашамкал один из оборванцев. – Заберите нас с собой, христом-богом молю!
– Китайцы совсем оскотинели, – добавил другой. – Работать задарма заставляют и бьют, суки!
– Участковый паспорта у всей деревни забрал якобы на замену еще позатем летом, – пояснил третий. – И все, пиндец: мы тут теперь на своей земле как в чужой тюрячке.
– Давайте, уедем скорее! – довершил серию реплик второй. – И вы мотайте отсюда, пока можете, а то и вас тут припашут так, что мигнуть не успеете...
Знаете, я слегка струхнул от последних слов. Мне уже приходилось работать на вооруженных людей под принуждением и, скажу вам, большего унижения для цивилизованного белого человека трудно придумать... Несколько секунд я колебался, пытаясь принять хоть какое-то решение, успел только переглянуться с Татьяной и услышать крик Монина: «давайте быстро отсюда, все!», и тут послышался треск мотоциклетного двигателя, и к нам быстро подлетел тот самый «урал» с люлькой. Управлял мотоциклом гражданин Дюгонь, а в люльке сидел камуфлированный китаец. Не успел экипаж затормозить, как китаец, вооруженный длинным хлыстом, выскочил из люльки, и вопя что-то вроде «лабота, суволаць, бегом поле!», принялся лупить этим хлыстом оборванцев почем зря. На нас он даже внимания не обратил.
Я почти насильно затолкнул Татьяну в автобус. «Дядя Кота» подскочил ко мне и с досадой заговорил:
– Я же сказал тебе: не ваше это дело, мотайте отсюда! Зачем было останавливаться?
Не говоря ни слова, я вскочил в кабину и дал газ. Дверь захлопнулась почти что сама собой. В зеркале заднего вида хорошо было видно, что неприятный алтаец так и стоит на дороге и смотрит нам вслед. Китаец в камуфляже шел следом за тремя оборванцами, которые понуро брели в сторону поля и арыков.
– Черт знает, что тут творится, – выдохнула Таня. – А ведь когда-то наоборот было: китайцы нанимались за еду к европейцам... Их еще почему-то «кули» называли.
– Тяга человечества к рабовладению неискоренима, – проговорил Монин.
Солнце скрылось за горами, и низину быстро заполнили тяжелые чернильные тени. Пока еще хоть что-то можно было разглядеть, я, не включая фар, вел машину вдоль цепи утесов недалеко от дороги. Найдя первое более-менее подходящее ущелье, я остановился, прошел вглубь и, убедившись, насколько это было возможно, что среди скал можно спрятать автобус, осторожно завел машину в укрытие. Сделал я это как нельзя вовремя. Уже через десять минут над нами сгустилась непроглядная тьма, а зажигать фары было нельзя. При свете тусклых фонариков мы обсудили увиденное и попытались решить, каким именно образом мне найти Геннадия, потому что мы все были склонны верить тому, что он прячется в этой деревне... Или его, может быть, удерживают тут насильно.
– В третий раз с этим «дядей» лучше не встречаться, – резонно проговорил Аркадий. – Он заподозрит, что мы либо шпионим за ним, либо хотим поломать китайцам налаженный бизнес.
– За такой бизнес их бы депортировать без штанов восвояси, – мечтательно произнесла Таня.
– Поздно, – проскрипел Монин. – Сама же знаешь: это теперь в порядке вещей. Кроме того, я считаю, что тут бессмысленно что-то ломать. Ну выгонят китайцев. Этих. Придут другие. А даже если и не придут, этим выродившимся потомкам рыцарей и отловленным алкоголикам ты, что ли, предложишь работу? Ты их будешь кормить? Не будешь ты этого делать. А если и попытаешься, они же тебя сами и съедят, или поменяют на водку.
– Почему они так много пьют, в этих деревнях? – спросила Таня и почему-то посмотрела на меня.
– А что им еще делать? – сказал я.
– Ну раньше ведь такого не было.
– Да ладно, «не было»... Было.
– Ну, все равно, не так! – не сдавалась Таня.
– Может, и не так, – поддакнул Монин.
– Ну, пусть не так. Но все равно, пили. Раньше с чем было сравнивать? Деревенские еще и над нами, городскими, посмеивались: вы, типа, в своих муравейниках в дикой тесноте живете, как дураки тратите по два-три часа, чтобы на работу добраться, потом магазины штурмуете, в которых ничего нет. Такая же тоска зеленая, как и в деревне, только без чистого воздуха. Да и то деревенская молодежь в столицы убегала – кто через высшее образование, кто еще каким-нибудь способом... Девки через замуж. Но раньше пропаганды красивой жизни не было, да и на самом деле – уровень убогости везде был примерно одинаков. А теперь они видят по телевизору, что в городах все блестит и сверкает, кругом шикарные тачки, девушки с бритыми ножками, клубы ночные с сексом без обязательств и прочий техно-хаус. А в деревне что? Только навоз в коровнике и деревянный туалет на улице в тридцатиградусный мороз и, что самое противное – никаких перспектив к улучшению нет, хоть ты по двадцать часов в день этот навоз ворочай. Кто может, те убегают в город, остальные пьют горькую – потому что родители словно якоря держат или возраст уж не тот... И в итоге вообще всего лишаются. Грустно все это, но довольно логично. Конечно, всем хочется туда, где блеск и разврат – это нормальное и естественное желание любого молодого организма. И не только молодого... И еще скажи мне, что это не так!