Бывший

Андрей сжал руки в кулаки с такой силой, что ногти до крови впились в грубую кожу ладоней. Он перематывал и перематывал пленку назад, словно истязая себя, словно желая упиться своим поражением. В который раз Владимир и Ника вместе заходят в спальню, и рука Коршуна по-хозяйски лежит на бедре девушки. Он словно подталкивает ее к двери.

«Все же пошла. Решилась. В тот же вечер. Все, что между нами было, ни к черту. Похрен ей. Обмылась и легла под другого, как приказал Одноглазый. Или не приказал? Может, сама пошла. Может, нравится ей Коршун. До утра осталась. Впервые в его спальне женщина осталась до утра. Ты это выдержишь, Асланов. Ты заслужил эту пощечину, и нет у тебя права ревновать. Она тебе его не давала. Что ты думал, быстрый перепих в ванной комнате разбудит большую и светлую любовь? Идиот. Ника, как ты могла?! Как ты... Будут ли у меня силы прослушать все то, что происходило в спальне?! Смогу ли я выслушать и не слететь с катушек? Я должен! Я обязан знать, что было между ними. Это подло и низко, но я хочу это слышать своими ушами».

Андрей стер все отрывки, где Вероника ставила жучки в кабинете и спальне Владимира. Бесшумно вышел с черного хода к машине. Сейчас он не может встречаться с шефом, потому что желание спустить курок слишком велико. Мысленно в теле соперника появляются глубокие красные дыры. Одна... еще одна... кровь сочится по белому свитеру, и капает на пол, а в потолок смотрят мертвые, остекленевшие глаза Коршуна. В душе удовлетворение, мстительное блаженство, настолько яркой оказалась картина.

***

Когда все звуки стихли и в наушниках зазвучал мерный шум тишины, когда пленка зашелестела пустыми отрывками, Андрей медленно нажал на кнопку «стоп». На его лице застыло странное выражение. Он все еще не понимал, что именно он чувствует. Среди бешено клокочущих эмоций только одна сверкала ярче всех - это облегчение. Странное дикое облегчение. Затем удивление и догадка пронзила мозг острой бритвой. Многое вдруг стало понятно, а многое настолько запуталось, что Андрей со стоном сжал виски. ЭТОГО не случилось! Не потому что Вероника сопротивлялась или передумала, не потому что вдруг в ней проснулась совесть или стыд, а совсем по другой причине. Банальной. Простой. Причине, о которой он, находящийся постоянно рядом с Коршуном и считающий себя его другом должен был знать в первую очередь. Проснулась ли в нем жалость или сочувствие сопернику? Нет. Только злость. На самого себя. За то, что не знал. За то, что глупо считал, что ему доверяют. За то, что упустил слишком важную деталь из жизни объекта. Деталь, о которой не мог не знать Корецкий. Еще одна подробность, о которой тот или не потрудился сообщить или халатно забыл. Но Корецкий не из тех людей что забывают. Значит, намеренно не сказал. Почему? Почему ему, агенту под прикрытием, не сообщают настолько важные детали?! Почему тот, кто его курирует, словно скрывает существенные факты из жизни объекта?! Есть ли еще факты, о которых Корецкий не всегда говорит ему правду? Что еще укрыл от него друг?! Сомнений стало намного больше, чем было раньше. Прояснившийся момент, когда Андрею стало ясно, что произошло между ним и бывшей женой несколько лет назад, вновь превратился в жирное, черное болото неизвестности. Есть только один способ убедиться или разувериться в страшной догадке.

Андрей решительно набрал номер и, зажав сотовый между плечом и ухом, сделал тише музыку и прикурил сигарету.

- Святский? Привет дружище. Узнал?

- А то! Тебя, Асланов, из могилы узнаю.

- Как жизнь? Как жена?

- Какая на хрен жена?! С моей работой не то, что жены - собаки не завести... Ты это... ты к нам надолго?

- На пару месяцев. Поболтать с тобой хотел, Сашок. Минутка для меня будет?

- Еще бы! Чтоб мордяку тебе надрать, всегда найдется. Я тебе за пару лет задолжал, свалил и ни слуху, ни духу.

- По рукам. Только сильно не бей, а то меня бабы разлюбят.

- Ну, тогда держись, живого места не оставлю. Давай, дуй ко мне в отделение.

- А пропустят к главному следователю-то? Ты у нас ого, какая важная птица.

- Еще как пропустят. Я твои приметы дам и фоторобот на дверях повешу с такой суммой вознаграждения, что тебя ко мне сами притащат.

Андрей расхохотался.

- Тогда минут через десять буду.

- Как всегда, пивасик?

- Не... я на работе и за рулем...

- Да иди ты. Батя сам лещей наловил да засолил, в ящике валяются. Все. Отказы не принимаются. Выбирай или по морде, или по пивасику.

- А-а-а-а, хрен с тобой, лучше по пивасику.

Святский очень изменился. Андрей даже поначалу его не узнал. Из худого угловатого молодого человека превратился в грузного мужчину, с пивным брюшком и залысинами. Из-за лишнего веса он казался ниже ростом. Но в остальном Саня по-прежнему оставался самим собой. Весельчак, душа компании, острый на язык. Встретил он Асланова радушно. Тут же запер кабинет и потребовал не беспокоить. Обеспокоенных посетителей «раздал» коллегам и водрузил на рабочий стол пакет с бутылками пива и сушеную рыбу, завернутую в кусок старой газеты.

Выудил из недр стола два граненных стакана.

- Асланов, чертяка. Вот клялся себе, что встречу, не поздороваюсь, а как услышал тебя, так и дрогнула моя решимость. Ну, рассказывай. Где ты? Чем дышишь? Что по жизни делаешь? Хотя можешь и не утруждаться - знаю, на Коршуна работаешь. У нас на твоего шефа ух, какой зуб имеется.

Андрей усмехнулся.

- Ну, так ты у нас следак. Вряд ли такими шишками, как Коршун, занимаешься.

- Верно... я по-маленькому выступаю. Кражи, убийства, изнасилования. Да ладно, не будем о работе. Говори. Знаю, что пришел не просто так.

Они отпили пиво и одновременно поставили стаканы на стол.

- Я так понял - ты развелся?

Глаза Сашки округлились.

- Развелся? Было б с кем. Я и не женат вроде...

Андрей нахмурился...

- Что значит - не женат?