Наташа Паут Жизнь взаймы

И вот оно — возмездие настанет,

«Предатель!» - дождь тебя наотмашь бьет.

«Предатель!» - ветки хлещут тебя по лицу.

«Предатель!» - эхо слышится в лесу.

Ты мечешься, ты мучишься, грустишь.

Ты сам себе все это не простишь.

И только та прозрачная рука

Простит, хотя обида и тяжка.

И только то усталое плечо

простит сейчас, да и простит еще,

И только те печальные глаза

простят все то, чего прощать нельзя...

(Е. Евтушенко)

Мира

В палатке было темно. Единственным источником света была небольшая дыра, прорезанная Завуром. Я огляделась, мне потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к полумраку, после яркого дневного света. Наконец я увидела, что Завур склонился над чем-то в середине палатки. Подошла, сердце забилось быстрее, что я там увижу.

- Это он. – Сказал-спросил Завур.

- Он более или менее в порядке? — Спокойным голосом спросила я, хотя мне хотелось кричать.

Рем лежал на боку, его ноги были связаны, руки крепко стянуты за спиной в запястьях и локтях, я видела, как Завур перерезал веревки, перевернул Рема на спину. Его рука со стуком упала на землю, голова безвольно качнулась. Казалось, что он не дышал и был уже мертв. Завур укутал тело раба с головой в откуда-то взявшийся в его руках темный плащ, легко поднял, забросил безвольную ношу на плечо.

- Пойдемте Миледи.

Мы покинули темное помещение. Снаружи бой продолжался. Мы, стараясь двигаться незаметно, маленькими перебежками переходили от палатки к палатке. Наши защитники уничтожали попадавшихся на нашем пути креландцев или миррийцев. Вот уже кромка леса недалеко. Осталось только сделать последний рывок через относительно пустое и просматриваемое пространство. Побежали. Раздался свист и грохот. Кажется я потеряла сознание ненадолго. Очнувшись, я обнаружила, что сижу на заду, опираясь руками о землю; ящика, мимо которого я бежала, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала мимо, а другая, так же как и сама я, лежала на земле и пронзительно протяжно визжала. Я очумело помотала головой. Обернулась назад — Завур уже добежал до леса, скрылся. Ко мне подбежал один мужчина из нашего отряда:

- Миледи надо бежать, скорее!

Я сидела на земле, смотрела на молодого человека. Как мне стыдно, за все это время путешествия я даже не узнала их имен. Все, я закончилась. У меня не было больше сил. Он продолжал что-то кричать, тянул меня куда-то. Я смотрела на него и молчала, но с места не сдвинулась. Раз остановившись, я уже не могла идти дальше. Внезапно я почувствовала, как сильно я устала. Весь день напролет я не ела, две ночи не спала. И теперь, в промозглой сырости глубокой ночи, я чувствовала смертельную усталость.

- Бегите, спасайтесь, Милорд, я тут чуть-чуть полежу, - я легла, - я вас догоню...

Мужчина вдруг схватил меня и бегом понес к лесу, я положила ему на плече свою голову и провалилась в темноту...

Не представляю сколько прошло времени, очнувшись, я обнаружила себя сидящей на лошади, я почувствовала, что сзади меня кто-то сидит, кутает меня в одеяло и обнимает одной рукой. Мне тепло и приятно. Я потерлась щекой о широкую грудь мужчины:

- Рем, как хорошо, мне такой кошмар опять приснился, ты, поганец, опять меня бросил...

- Миледи, вам уже лучше? - Раздался сзади меня приятный баритон.

Я с визгом попыталась оглянуться:

- Эй, эй, осторожнее, вы так нас уроните...

- Кто вы?

Мужчина усмехнулся:

- Меня зовут Ромел, я вас вытащил из того лагеря.

- Где Рем?

- Кто?

- Ммм, да, извините, где Владыка? - Оглянулась. Наступил хмурый, темный день. Эта безрадостная темнота угнетала.

Ромел кивком указал на что-то позади нас, я быстро обернулась и увидела всадника, осторожно пробирающегося по роще, это был Завур; перед ним на седле находилось что-то большое и закутанное. Я хотела было броситься туда, потянула поводья, рука Ромела остановила меня, наконец я услышала, что он пытался мне втолковывать:

- Он не умер, по крайней мере был жив, когда мы его принесли в лес, нам нельзя останавливаться. Пропажа Владыки уже должна быть очевидна. Погоня вот-вот может начаться, если еще не началась. Надо торопиться.

Мы почти бесшумно двигались по темному лесу, только уздечки позвякивали еле слышно. Мужчины не вели разговоров, соблюдая величайшую осторожность. Мы выбрались на лесную дорогу, лошади перешли на рысь; меня подбрасывало в седле, отбивая всякое желание беседовать, даже если бы кто-то изъявил желание меня слушать. Я потеряла счет времени, то засыпая на плече Ромела, то вновь просыпаясь.

Немного погодя мы остановились на каком-то перекрестке, Завур и лысый начали о чем-то негромко совещаться — лошадь Завура, несшая двойной груз, не хотела стоять на месте и беспокоилась. Я обернулась к Ромелу что-то спросить и я увидела на его рубашке огромное пятно крови.

- Вы ранены! - Воскликнула я. - Надо остановиться, вам нужна помощь!

- Нет нет, все в порядке, совсем чуть-чуть осталось и мы остановимся на привал, надо убедиться, что Владыка вне опасности.

Через несколько часов мы остановились. Группа наших спасателей спешилась с лошадей, я в изнеможении свалилась у края дороги. Дрова наломали, навалили, поддули ртами и полами плащей и пламя зашипело и затрещало. Мужчины начали готовить сытную похлебку.

Завур откинул покрывало с головы Рема, я в дикой тревоге посмотрела на него. Внешний вид ардорца удивил меня. Каждая черточка, каждая линия его тела свидетельствовали о перенесенных страданиях, но я пока не заметила телесных повреждений.