Страница 5 из 47
- Ладно, надевайте бахилы и халаты. У вас ровно десять минут, и чтобы тихо!
- Спасибо! – громким шепотом ответили ребятишки и завозились, облачаясь в выданную медсестрой одежду.
- Какие они у Вас шустрые и… разные, совсем не похожи друг на друга, - обращаясь к Анне, произнес врач.
Она не успела ничего ответить, как ребята снова громким шепотом обратились к ней:
- Анна Сергеевна, давайте быстрее, а то время-то идет, с Сашкой мало поговорим!
Тут Федор Андреевич сделал нечто странное: хлопнул себя по лбу ладонью и, пробормотав что-то под нос, удалился к себе в кабинет. Проводив доктора недоуменными взглядами, делегация в сопровождении медсестры направилась в палату пострадавшего. Ребята сдержали слово: вели себя тихо. Возможно, на них повлиял вид лежавшего на кровати друга. Ребенок был очень бледен и вял, периодически морщился, видимо от болезненных ощущений. Девочки, выйдя из палаты, даже поплакали.
Ребята приходили навещать друга каждый день. Анна Сергеевна брала с собой теперь только троих, но каждый раз состав посетителей менялся, так что все побывали здесь несколько раз.
Федор Андреевич, как бы невзначай, старался увидеть Анну в каждый ее приход в больницу. Рассказывал ей о том, как идет лечение Саши, расспрашивал ее о работе. Через какое-то время он решился пригласить Анну в театр. Она согласилась. Врач ей нравился, как нравиться добрый, хороший друг. Ей казалось, что когда-нибудь это чувство может измениться и стать более нежным. По крайней мере, Федор предпринимал для этого все усилия, но… их общение так и не перерастало в роман.
Однажды, во время совместной прогулки, Федор рассказал Анне, почему так странно повел себя во время ее второго визита в больницу.
- Ты так переживала за судьбу Сашки, и дети вели себя так, будто… Короче, я подумал, что ты их мать, и никак не мог понять, как у такой молодой женщины может быть столько детей, да еще так мало похожих друг на друга.
- А-а-а, помню, - отозвалась Анна, я еще не поняла, почему ты так удивляешься, что они разные.
- До меня только тогда дошло, как обстоят дела на самом деле, когда дети тебя по имени отчеству назвали.
- То-то ты себя по лбу стукнул! – развеселилась девушка.
- По-моему, ты очень близко к сердцу принимаешь все, что происходит с твоими воспитанниками, это не совсем правильно. Тебя может не хватить на всех, слишком большие эмоциональные затраты, ты работаешь на износ! – все больше горячась проговорил Федор.
- Может быть… - Анна грустно взглянула на собеседника, - но я не могу по-другому. Ведь у моих ребят больше никого нет. Если я не буду искренне принимать участие в их судьбе, они это почувствуют и сами никогда не научаться по-настоящему сопереживать другим людям.
- Но… ты совсем не живешь для себя, ты всегда на работе. Я тоже люблю детей и то дело, которым занимаюсь, однако… Неужели тебе не хочется своей семьи, самой родить ребенка?! – Федор уже не мог остановиться.
Анна молчала, и мужчина, истолковав эту тишину по-своему, наконец, решился высказать то, что давно хотел:
- Анечка, понимаю, что я – не подарок, у меня жесткий характер, я авторитарен, но… Я люблю тебя… и прошу выйти за меня замуж. Ты не торопись, подумай, может быть, ты пока и не любишь меня, но… все меняется, я буду ждать столько, сколько ты захочешь и …. И… я не знаю, что еще сказать…
Пара молча шла по аллее. Наконец, Анна остановилась, погладила узкой ладошкой, затянутой в перчатку, рукав пальто Федора и, глядя мужчине в глаза, ответила:
- Я восхищаюсь тобой: ты замечательный врач, и я люблю тебя: ты замечательный друг. Прости, но я не представляю тебя в другом качестве… По крайней мере, пока… Я очень дорожу нашей дружбой и благодарю тебя за то, что ты даешь мне время подумать. И еще: если на твоем пути встретится женщина, которую ты полюбишь, то я буду счастлива за вас, никакими обязательствами ты со мной не связан.
…
Обязанности директрисы детского дома занимали все рабочее и свободное время Анны не потому, что она не могла как следует организовать процесс. Ей просто не хотелось идти в пустую квартиру, где никто не ждет. Та боль от обмана, которую Аня испытала в юности, убила в ней все желание устраивать свою личную жизнь. Оставшись такой же тоненькой и хрупкой внешне, какой она была в институте, женщина приобрела уверенность любящего свое дело человека.
Анна Сергеевна очень любила свой детский дом, называла его «мой дом для детей». Ее уважали и любили сотрудники и воспитанники. Как и когда-то в институте, все здесь признавали за ней беспрекословное лидерство. Девчонки доверяли ей свои секреты, советовались как в выборе одежды, так и во взаимоотношениях с мальчиками. Последние, в свою очередь, отмахиваясь от «девчачьих глупостей», любили поговорить с наставницей «за жизнь», пофилософствовать.
Директриса часто оставалась ночевать в своем кабинете на диванчике. Комплект постельных принадлежностей, маленькая душевая и запасная одежда – все, что нужно. Однажды вечером, после того как воспитанники улеглись спать, женщина сидела перед ноутбуком. Она переписывалась со всеми своими бывшими однокурсниками и выпускниками детского дома. Как те, так и другие до сих пор делились с ней радостями и переживаниями, спрашивали совета.