Страница 9 из 27
Жизнь в глухой деревне оказалась совсем не скучной. И это, несмотря на то, что детей в ней, не считая совсем уже взрослую Маришку, внучку соседа Николая Ивановича, не было. То есть, они появлялись, конечно, но или на выходные или на несколько дней, приезжали погостить к бабушкам-дедушкам. А постоянно в Семёнкине жили только Анечка да уже упомянутая рыжеволосая Маришка, которая была старше той на целых семь лет. А семь лет – это ого-го сколько!
Тем не менее, Маришка частенько брала с собой погулять новую соседку. Анечка и сама уже изучила все окрестности. Но Маришка водила её далеко и показывала всё то, что самой ей, каждое лето с рождения проводившей в Семёнкине, когда-то показали родители и бабушки-дедушки. Так они побывали у дальних оврагов, на дне одного из которых, самого глубокого, с крутыми склонами рос замечательный рогоз.
- Ой, какой камыш красивый! – захлопала в ладоши Анечка. Маришка неодобрительно тряхнула тяжёлыми медными волосами:
- Темнота. Никакой это не камыш. А рогоз. Запомни. Надо знать, как растения правильно называются. Камыш совсем другой. Я тебе потом его покажу. У него цветки похожи на метёлки или зонтики.
- А я думала, что это камыш, - ткнула Анечка пальцев в бархатные коричневые сардельки.
- Так почти все думают. Но это неверно. Меня слушай. Я тебя всему научу. – Маришка была строгой учительницей. Но Анечке это нравилось. И она с удовольствием запоминала. Рогоз так рогоз.
- Это тебе родители рассказали?
- Нет, этому меня в школе на биологии научили.
- На чём?
- На уроке таком. Биология называется. На нём растения и животных изучают.
Анечка подумала, а потом сказала:
- Хороший урок. Полезный.
- Это да, - согласилась Маришка.
Они вместе долго, с трудом выбирались из оврага. Анечка скользила на траве и скатывалась обратно. Маришка то тащила её за руку, то подпихивала сзади. Иногда они падали вместе и тогда переворачивались на спины и долго лежали в траве, отдуваясь и глядя на облака. Потом Маришка, смеясь, поднималась и тянула Анечку дальше.
Сводила Анечку Маришка и к дереву за околицей Семёнкина, в которое за год до этого попала молния. Дерево стояло на небольшом холме и высилось обгоревшей чёрной колодой над деревней, над уходящим вниз лугом и над девочками. Анечка стояла, задрав голову. Ей было жалко бедное погибшее дерево. Всё вокруг зеленело, трепетало на ветру, шелестело. А оно стояло молча. И ни одного листочка не было на его изуродованных огнём ветвях.
- У нас часто грозы бывают. Место такое, - рассказывала Маришка.
- Страшно.
- А ты не бойся. Человек не должен бояться. Он должен знать, что ему делать и как ему не пропасть. Вот ты, если тебя гроза на улице застанет, куда побежишь?
- Домой.
- А если дом далеко?
- Под дерево, чтобы не промокнуть.
- Ну, и получится тогда с тобой такое, как с этим деревом.
Анечка в ужасе уставилась на чёрную колоду.
- А что же делать? Я не хочу вот так.
- Ложиться надо на землю и ждать, когда гроза пройдёт.
- На землю? – удивилась Анечка. – Но ведь дождь, холодно, мокро и грязно…
- Лучше промокнуть, замёрзнуть и испачкаться, чем вот так, - без улыбки сказала Маришка и махнула в сторону дерева. И Анечка, снова посмотрев на обгоревший ствол, эхом отозвалась:
- Да-а-а. Лу-у-учше.
Они ещё недолго посидели у дерева и пошли вниз, под горку, по лугу, сбегавшему к видневшимся вдали прудам. В них разводили карпов. И девочки чуть не до вечера простояли на мостике, глядя, как в воде играют крупные рыбины и блестит их чешуя. И Анечке было очень хорошо.
В следующий раз они отправились за земляникой. В конце деревни, за садами тянулись длинные ряды уже довольно высоких кустиков картофеля. Взрослая Маришка легко перешагивала через них. А Анечка путалась, спотыкалась, падала. Маришка посмотрела, посмотрела на её мучения, и подхватила её под мышки. Нести было тяжело. Маришка несильно поддавала коленкой Анечку, шагала сама и снова поддавала, перекидывая соседку через ряды картошки. Так и тащила. Анечке было не слишком удобно, но она не роптала. А то получилось бы некрасиво: её несут, а она ещё и жалуется.
Наконец они дошли до берёз, в которых росла земляника, и долго собирали мягкие ароматные ягоды в кульки, свёрнутые из листьев лопухов. Анечка одну земляничку клала в рот, а другую складывала в кулёк – для бабушки. Ягоды не казались ей какими-то уж особенно вкусными. Во рту похрустывали крошечные зёрнышки и было то кисло, то чуть послаще. Но она всё равно клала и клала землянички на язык, всё ожидая, что вот-вот попадётся сладкая-сладкая. Клала и приговаривала:
- Зим-ли-нич-ки, зим-ли-нич-ки…
- Не зим-ли-нич-ки, а зем-ля-нич-ки, - поправила Маришка.
- Откуда ты знаешь? – снова удивилась Анечка.
- В школе научили.
- И этому в школе научили?
- Да, и этому.
- А на каком уроке? Тоже на биологии?
- Нет, на русском языке.
- Хороший урок, полезный, - снова решила Анечка.
- Школа вообще полезное место.
- А какие там ещё уроки есть? – оторвалась от земляники Анечка и села по-турецки, уставившись на подружку.
- Да много чего. Я люблю географию, литературу…
- Тогда я тоже буду любить литографию и георатуру, когда пойду в школу.
Тут Маришка посмотрела на Анечку, почему-то засмеялась, обняла её и сказала:
- Умница ты моя! А ты знаешь, что эта посадка – моё секретное место? Я его ещё весной приметила, когда всё цвело. И никому о нём не рассказывала. Только тебе.
- Почему? – зачем-то спросила Анечка.
- Почему не рассказывала? – не поняла Маришка.
- Почему мне рассказала?