Страница 14 из 27
Несмотря на то, что большинство животных и птиц в деревне были добродушными существами, нашлись две паршивых овцы и в этом миролюбивом стаде. И, как ни странно, обе эти паршивые овцы были птицами. Не удивляйтесь, бывает и такое.
Первой паршивой овцой был гусь. И показал он свой пакостный характер в первое же лето, которое Анечка провела в Семёнкине.
Дело было так. Папа и дедушки Саша и Сергей строили новый сарай. У всех деревенских сараи стояли ближе к пруду, через тропинку от домов. Анечкины родные решили построить его там же, где и все. Поэтому мужчины работали на улице, а Анечка то бегала между ними, то отправлялась куда-то по своим делам. Тут как раз соседка баба Катя выпустила своих гусей попастись и поплавать. Красивые белые птицы с тускло блестевшими перьями один за другим неторопливо спустились по тропке к пруду, плюхнулись в воду и поплыли, будто пароходы с высокими трубами. Они негромко гоготали, переговариваясь, и гогот этот эхом разносился над водой.
Анечка замерла, стоя на тропинке. Она впервые видела такую красоту. Белые птицы на тёмной воде. И тут вдруг сзади раздалось раздражённое шипенье. Большой гусь сердито выговаривал что-то Анечке. То ли она мешала ему пройти, то ли он просто был не в духе.
Девочка отступила в сторону, давая птице дорогу. Но припозднившийся гусь вместо того, чтобы отправиться за своими сородичами к воде, вдруг вытянул шею, зашипел ещё громче и кинулся к Анечке. Девочка отшатнулась и понеслась к дому. Гусь помчался за ней, широко расправив крылья, да ещё и норовил ущипнуть.
Никогда ещё Анечка не бегала так быстро. Она со всех ног неслась по единственной деревенской улице, а гусь мчался следом. Анечка была не из тех девочек, которые чуть что кричат и визжат на детских площадках. Вот и сейчас она летела вперёд молча, только пятки сверкали. Поэтому никто не приходил ей на помощь. Даже Бора не оказалось поблизости. И только дедушка Саша, случайно повернувшись в её сторону, увидел, бегущую внучку и рассерженного гусака, не отстающего ни на шаг. Время от времени тот нагонял девочку и щипал её. Анечка, не издав ни звука, подпрыгивала, пыталась лягнуть злобную птицу пыльной пяткой (впрочем, безуспешно) и неслась дальше. Гусь тут же припускал за ней.
Увидев эту картину, дедушка побежал навстречу внучке. Гусь, поняв, что к его жертве спешит помощь остановился, развернулся и, как ни в чём не бывало, вразвалочку направился к пруду. Будто и не он только что устроил погоню.
- Ты почему на помощь не звала? – спросил дедушка Саша, отдышавшись.
- Как же я могла позвать? – еле выдавила запыхавшаяся Анечка. – Я же ртом дышала! А если бы я кричать начала, то задохнулась бы! А если я задохнулась бы, то упала! И тут он бы меня совсем защипал! Не-е-ет! Я так просто не сдаюсь! Тем более, какому-то гусю!
- А-а-а, понятно, - вздохнул дедушка, - очень больно?
- Очень, - кивнула Анечка и из её глаз посыпались крупные слёзы. Но плакала она недолго. Вместо этого девочка закусила губу и сказала:
- Я всё равно буду по улице ходить. Разве может гусь запугать человека?
- Человек ты наш, человек, - улыбнулся дедушка и погладил внучку по тёмным волосам, - правильно ты всё говоришь. И гусю, конечно, сдаваться нельзя.
- Вот и я так считаю. – Решительно кивнула Анечка. Она и вправду не стала бы прятаться от злющего гуся. Но баба Катя, узнав о происшествии, так рассердилась на гусака, что отдала его своей сестре, которая как раз гостила у неё. А та увезла подарок в свою деревню, далеко от Семёнкина.
- Ишь ты! - ругалась баба Катя, отдавая гуся сестре. - Я ему покажу, как ребёнка ни в чём не повинного обижать!
- У нас не забалует, - успокаивала сестра, - у нас детей нет. А со взрослыми он, пожалуй, побоится воевать.
Гусь и вправду со взрослыми не воевал и на новом месте жительства ни разу никого не обидел. Об этом сестра бабы Кати сообщала по телефону, а та в свою очередь рассказывала Анечке. Но не все паршивые овцы, то есть драчливые птицы, были так же осмотрительны.
Потому что на следующий год у других соседей появился чрезвычайно злой петух. Просто не петух, а крокодил какой-то. Но поначалу никто об этом не знал. До поры до времени петух не демонстрировал свой дурной нрав. Гулял себе во дворе, никого не трогая, разве что с соседскими петухами дрался немилосердно. Зато как пел! За голос, звонкий и приятный, его во всей деревне очень уважали.
Но потом с голосистым петухом что-то произошло. Нет, пел он по-прежнему хорошо. Но вот характер испортился.
Первое нападение он совершил на Анечкину третью бабушку, Тоню. Шла она себе по улице, как вдруг кто-то схватил её за плечи и стал бить по лицу и стучать чем-то твёрдым в макушку. Во всяком случае, бабушке именно так показалось. Но она не растерялась, схватила злоумышленника за что-то мягкое и сдёрнула того с себя. Оказалось, что нападавшим был петух. И, конечно, он её за плечи не хватал, а просто запрыгнул на бабушку, принялся бить крыльями по лицу и голове и клевать острым крепким клювом в макушку.
В то утро бабушка Тоня несла ведро ледяной колодезной воды. И вот, смахнув с себя драчуна, она, недолго думая, опрокинула ведро на него. Тот отскочил и в тот день больше ни на кого не нападал. Но злобу затаил. И вскоре все жители деревни ходили по улице исключительно с толстыми крепкими палками, чтобы отгонять злющего петуха. Не было, пожалуй, ни одного человека, кому не досталось бы от скандальной птицы.
Хозяева пробовали выпускать петуха погулять во дворе. Но то ли тот был ловок, то ли забор низок, то ли дурной нрав придавал драчуну сил, но и высокая ограда не помогла. Буян, завидев очередную жертву, легко вспархивал на забор и с уже его высоты обрушивался на того, кто решился пройти мимо. Причём нападал всё время сзади, неожиданно, исподтишка.
Тогда забияку перестали выпускать из сарая. Он загрустил и прекратил петь. Люди в деревне жили добрые. И петуха всем тут же стало жалко.