№3

на бранных, любовных фронтах,

портреты, порою с затиркой,

а фоном – виденья во снах,

осколки (заходишь, и больно),

хибары, модерн и ампир,

слои, полутени, хор, соло, -

сюжетов сожительный пир.

Живёт это, тлея, то рдеясь.

А память то строить, крушить,

и радовать будет, надеясь.

Наскальная роспись души.

Живец

Ещё дышу я хрипло,

гляжу в муть, как могу,

но вижу, дело гибло -

отправлюсь в рот врагу.

И нету смысла биться, -

широк соперник, крут;

на рок подобный злиться.

Я мал, а значит – тут.

И тот, кто слаб, не юрок,

сидит так на крючке;

кто сильный, толстошкурый -

на блюде, до – в сачке.

А вдруг не зло та глыба,

а так пришла любовь?

Поверишь большей рыбе -

познаешь стыд и боль.

Заложник ладной снасти

средь вод и моря струй.

Зубной проглочен пастью.

С начал был поцелуй.

Папаша

Тиран, смеёшься ныне,

что грех любить, творить,

не так коплю алтыны,

не с тем иду я пить,

не с той семьи желаю,

и вкривь тружусь, иду,

и что мой лик пылает,

не так беру, кладу,

не знаю всех ремёсел,

что я – червь, сумма бед,

нахлебник и несносен,

что воздух – мой обед.

Седлаешь думы, плечи.

Вверх ядом брызжешь, вниз.

Без ласки лают речи.

Слюной не подавись!

А мир – глупцы и слуги?

Давай ворчи и ври!

Ты, может, царь округи,

но не меня внутри!

Внешне сильный

Корчует ветер волос пышный,

хромит походку слякоть, дни,

и остужает воздух дышло,

а холодь горбит, множит пни.

С самим собой его ругает,

скандалит и пылинки сор.

Всеодиночьем быт пугает.

Вколов под кожу грусть и мор,

мороз Титана вяжет, клонит,

желая в камень превратить.

Метель, стегая, в бурю гонит,

стараясь вдохи прекратить.

Цепляя шарф, всё туже тянет,

свистит, чтоб стоны заглушить

того, кто сник и сердцем вянет

без полюбившейся души.

Раскоронован и простужен

сердечный раненый Ахилл,

лишён умений, силы дюжей.

Он без тепла её дик, хил…

Просвириной Маше

География

АтлАсность и Атласность тела -

урок изученья любви.

Занятий добавочных смело

желаю. Мечтаний всех вид.

Искусные, вкусные груди,

блаженнейший сок из низов,

растаявший розовый прудик

глотками питает. Красот

подобных не видел вовеки!

Ах, клеточки, сгибы, как лён!

И хоть закрываю я веки,

отчётливо вижу её,

какую знавал будто раньше,

и гладил от верха до пят.

Я б бился в кровавейшей каше

за Деву, и пусть б был распят.

Любовь – геология духа,

без карт география грёз.

Она в размышлениях, слухе,

дыхании, капельках слёз.

Как курс анатом-биологий,

пособье для губ, языка.

Желаю в любовной берлоге

уроков навек, без звонка…

Просвириной Маше

Сельский быт

Тут твердь земли и пашни мякоть,

и старь кустарных мастеров,

гирлянды фруктов, бусы ягод,

исток романтики костров,

и колыбель для целых градов,

что каменеют, хмуря бровь,

и рай для люда, божьих гадов,

бревенчат старый, сенный кров,