Битум

и бросил в пашню перву крошку…

И был сей акт переходящ

на наших предков, нас и внуков…

Наш путь направлен по прямой.

Так пахнет чудом, ночью, луком,

малиной, грушей за спиной,

и плещет хвост красивой рыбы,

что лишь на миг на всё глядит,

испрыгнув из воды с изгибом…

Прекрасна ночь, где я и ты…

Просветлённые

Питаясь лишь необходимым,

с благой молитвою в ответ,

внимая в Дух неоспоримо,

берём бутонами свой свет,

не больше, чем дано начально.

Умерен быт, наряд, улов.

Обряды родов и венчаний

творим у горных куполов.

И отдаём тела землице

лишь той, из коей вышли в жизнь.

Финал полезный. Не пылимся

и не дымим кострами ввысь.

И в нас все истинны поверья,

в умах молитв и букв тома.

И чтоб не рушить лад, деревья,

из камня строим мы дома.

И пьём источник без жадобы,

цветя с цветками наравне.

Внутри луч, вера высшей пробы

и божья сила, как и вне…

Живём одним, беззлобным родом,

с другим соседясь меж судьбой.

Так единимся мы с природой,

самим Создателем, собой…

Блеск в темноте

Завидуя свету, покою в уме,

величью того, кто даёт безвозвратно,

неверцы несут воду, жижу в ведре

к костру его речи, киша многократно,

будителя мух и трудящихся пчёл

на благо хозяйского дома и чрева,

что сахар им в зиму дешевле нашёл,

тряся жадной мышцой, которая слева.

И факелы палят и точат ость вил,

верёвки, чтоб в сноп увязать излученье,

на злобу ту тратя чрезмерие сил,

какие пошли бы на толк и ученье.

Он им, как заснувшему вспышка, гроза.

Уютная тьма примиряет и вяжет.

Сиянье горит и тревожит глаза

тем, что и в безграмотьи, липкою сажей

замазали очи. Им блески, как зло,

что будят и их катаракт размыкают,

куда-то зовя, к первосути основ,

толкают, глаголют, добром языкают…

Пророку не место, иль место во тьме…

Приход завершается казнью, пальбою,

прозрением пары… Все видят во сне

распятую святость бездумной толпою…

Оцеплённый

Звенья, как тягловый грех.

Цепи меня оковали,

свисли, одели, как мех,

холодом жгут и навалом

кости постёсанных плеч,

кожу железной одеждой,

что так сумела прилечь

чуть тяжелее, чем прежде.

И громыхает мой ход

(мне лишь подобное слышно)

снова, трудней новый год,

что прибавляет вес пышно.

Боли роятся копной,

ржавчина в ране кровится.

Коли искупишь дел зной,

в перья металл превратится.

И лишь тогда полетишь

к божьим вселенным поместьям,

грудь распахнув, воспаришь

наиспасительной вестью…

Lambrusco

Шиканье тающей пены

в шорохе летней листвы,

плотно налитые вены

жаждут питья и любви.

Локоны в ласковом ладе

мнёте, их чуть теребя.

Клади и рёбра веранды

дышат ветрами, скрипя.

Полнятся белые кружки

соком пьянящей лозы.

Брызги шипенья – мушки,

острая стружка грозы.

Линза сосуда мерцает.

Блеск пузырящих крупиц.

В ауре рыжей миг тает

магией всех заряниц.

Воздух играется платьем.

Губы мечтательно пьют.

Гладким пороговым камнем

вечер любуется чуть.

Поручень обняли ткани.

Нежно струится нектар,

и все невидные грани

он наполняет, как дар.

Озеро, сельские нивы…

Первая встреча из встреч…