Страница 23 из 23
– А, Ниночка, заходи. Выписалась с больничного?
– Сегодня.
– Хорошо. Как раз отчёт вчера начался. Больше не надо беспокоиться, кем тебя заменить.
Сидрова подписывала документы. Росчерки чёрного «Паркера» (подарка коллектива на позапрошлый новый год) появлялись на страницах со скоростью автомата-штамповщика. Сказывалась многолетняя практика на руководящих должностях.
– Присаживайся, где место найдёшь.
На время ремонта заместитель начальника переехала на цокольный этаж. Ранее закуток, вполовину меньше прежнего кабинета, служил пристанищем пропахших моющими средствами архивные бумаг и запчастей сломанных кресел. Стеллажи и детали завхоз выдвинул в коридор, тряпки, бутылки и порошки кое-как запихнул в шкафчик. С перекошенной дверцей.
Воняло отбеливателем и краской. Дыша через раз, Нина примостилась на краешке табурета. В спину упёрлись стопки справок и нераспечатанных писем. На улице бригада аварийной службы «Водоканала» грохотала перфоратором, шум проникал в помещение даже сквозь закрытые окна.
– Что случилось?
Ракитина передала свёрнутый в трубочку лист.
Надвинув очки на нос, Сидрова углубилась в чтение.
– Зачем тебе это надо? – разорванное на четыре части заявление упало в мусорную корзину, – что не так-то?
Нине показалось, что над головой опрокинули ведро ледяной воды.
– У вас хватает совести спрашивать? – охрипшим голосом спросила девушка.
– Три недели прошло, да и никто серьёзно не пострадал.
Нина стиснула ладони. Пальцы хрустнули, подбородок задрожал. Не поймёт Сидрова, не поймёт. Не её обуял дикий страх, когда поднялась на этаж и увидела отгороженный лентами коридор и чёрные стены. Не Ирину Петровну охватил кашель. Не начальница, задыхаясь, выбежала на лестницу!
– Через несколько минут я принесу новое. Сразу в отдел кадров.
Нина хотела встать, но была остановлена жестом Сидровой.
– Они не возьмут.
– Почему?
– Завтра прибывает комиссия из отделения. Думаешь, почему мы закрыли половину этажа и ремонт не начали? Пока не завершится расследование, твоё заявление никто не подпишет. А это процесс весьма небыстрый.
– Я могу обратиться в вышестоящие…
– Глупая, себе яму роешь. Хочешь, чтобы заподозрили в причастности к пожару?
– У вас нет оснований.
– Как и виновного, – ручкой женщина постукивала по документам, – наши руководители не поверили в короткое замыкание и полны решимости докопаться до сути. Повесят на тебя, как на козла отпущения. А кто примет на работу подозреваемую в преступлении?
– Это ваши домыслы.
Сидрова сняла очки.
– В общем, так. Уйдёшь до отъезда комиссии, получишь отвратительные рекомендации. Даю словно, ни в одну серьёзную организацию не устроишься. В утро пожара ты заходила ко мне в кабинет. Так? Так. Я могу «вспомнить» новые обстоятельства беседы и сообщить следователю. Понятно?
Нина молчала.
– Месяц. После иди на все четыре стороны.
– Вы жестокий человек.
– Скорее, ты веришь в розовые сказки. На что надеешься? На провидение? Счастливый случай? Олигарха в белом лимузине? Рисуешь картины, как он останавливает водителя, подходит к тебе и ведёт в роскошный ресторан? Разочарую: все преуспевающие бизнесмены встречаются только с женщинами своего круга, а таких, как ты, в упор не замечают. Не того поля ягода. Не зрелая, не сочная, а кислая и мелкая. Не та внешность, не та психология, не тот статус. Деточка, очнись, пока не выбросило на обочину. Хочешь спиться и в переходе милостыню просить? Выдающихся способностей у тебя нет, поэтому лучше придержи свои желания и иди клиентов принимай.
В дверь постучали.
– Ирина Петровна, можно вас отвлечь? – одетая в чёрное кружевное платье Кащеева прижимала к груди папку.
– Да, конечно. Клади на стол.
– Это важно.
– Ладно, давай сюда, – она покосилась на Ракитину, – тебя я больше не задерживаю. Иди и хорошо подумай.
Не о чем размышлять. Всё решилось в борьбе со смертью.
Пропустив коллегу, Нина протиснулась в коридор. Прикрыла дверь и шагнула было к лестнице, но услышала елейный голос Ольги Николаевны:
– Увольняться собралась?
– Попыталась, – скрипнула ручка, – останется. Я и не таких ломала.
– Всё равно до завершения расследования никого не отпустят.
– Что верно, то верно.
– С другой стороны, зачем удерживать? Пусть вздыхает где-нибудь в другом месте, –цокнул каблук, – каракульки свои малюет. Видела я, когда она выходила. В блокнотике всяких монстров рисует. Я работаю в поте лица, а она дурью мается.