Циклопы

Рассказ, звучавший внутри самого себя, не только слушался, но и виделся. Всецело ощущая себя интеллектуальным путешественником, - точь-в-точь засланец будущего! – Завянь как будто лично участвовал в событиях. Воспоминания носителя отражались в нем, словно в объемном, инфернальном зеркале, погружали в переживания и эмоции до самой глубины. До дрожи, запахов и ощущения ветра на коже.

Борис увидел себя на даче… Знакомой каждой травинкой, пробившейся сквозь каменные плитки дорожек.

Завянь стоял за смородиновыми кустиками между грядок. Отличная погода с авансом на тепло. Вдоль забора золотятся березки, низенькие елочки листвой усыпали. Красота! Живот и спину прикрывает любимая вязаная душегрейка в оленях, лысину греет верная шапочка с помпоном. Вчера застиранные треники нигде не жмут…

В заскорузлых руках, не признающих всяческих дамских перчаток, умело и уверенно запорхала острая лопата. Недавняя морковная гряда готовится под зимний отдых.

«Клубни георгинов надо бы выкопать, перенести в подвал до холодов…»

Завянь идет по дорожке вокруг большого, знатно пожившего дома в два этажа с мансардой. Пробирается под окнами к пожухлой, тронутой недавним ночным заморозком клумбе. Окно кабинета, откуда так приятно видеть пышное летнее цветение георгинов, раскрыто. Дед утром в кабинете накурил – топор повиснет, две створки настежь распахнул, переоделся в рабоче-огородную одежонку и пошел проветриться на свежем воздухе, лопатой помахать.

Из кабинета доносятся голоса.

Непривычно низкорослый Завянь стоит под подоконником, напрягает слух…

Внук с женой приехал! Ромка с Нонкой.

Странно, что гудения автомобильного мотора не было слышно. На электричке, что ли, прикатили?

Наверное. Доехали на электричке, прошли на участок – дедушка в дальнем углу, в огороде ковырялся, вот и не увидели его ребята.

Дед уже собрался подтянуться к подоконнику, крикнуть: «Здорово, шельмецы! Чего ж не позвонили, я б чайку сварганил…» Услышал:             

-  Ром, в верхнем ящике смотри, - командовала Нонна. – Он с ними каждое утро работает, далеко не убирает.

-  Да я искал уже! – рассерженно шепчет внук. – Погляди на полках. Две синие папки!

Слыша, как в комнате шуршат бумаги и позвякивают падающие карандаши, Лева-Завьялов обмер.

В нескольких метрах от него творится гадость! Обыск. Роман и Нонна обшаривают стол и полки шкафа, разыскивая мемуары.

Несколько лет назад, когда опомнился после смерти жены Любушки, Лев Константинович засел за мемуары. Каждое утро спускался из спальни на втором этаже в кабинет, разбирал старые тетрадки дневников, делал выписки и правки, собирал листочки по двум синим папкам – «Нужное», «Необязательное». Делал это для себя. К издателям не торопился. Пошутил, правда, на последнем слете ветеранов, что собирается прославиться…

-  Ром, да нет их негде! – Хриплый голос Нонны прошелся по нервам тупой пилой.

-  Ищи, Нонка, ищи! -  сипел внучок. – За рукопись вместе с дневниками заплатят больше!

-  Да пошла она к черту, эта рукопись! Запалим халабуду со всем барахлом! Знаешь, сколько Ничкин за участок предлагал?!

В груди у Левы-Бори помертвело. Сосед нувориш Захар Ничкин уже дорожку к дыре в заборе протоптал, уговаривая Константиныча участок уступить.

-  Нонна!

-  Я двадцать восемь лет Нонна! Вот зажигалка.

-  А если дед наверху спит?! – испуганно прошептал Роман.

-  И черт с ним! Хватит старому маразмату небо коптить! Сваливай бумаги на пол…

Константиныч медленно повернулся, скребя плечом о стену, пошел к крыльцу…

«Дождался благодарности от внука, - сверлила сердце мысль, - дождался… Спалить меня решили… Вместе с фотографиями Любушки… вместе с памятью».

Пошатываясь, он взошел на крыльцо, попробовал утихомирить громыхавшее о ребра сердце…

Старинный шелковый ковер кабинета засыпали бумаги, вытряхнутые из ящиков стола. Два молодых вандала громили ПАМЯТЬ, Нонна поджигала свернутую в рулон бумажку.

-  Что делаешь, шалава?

Тихий голос Константиновича прозвучал как выстрел.

Нонна дернулась, суматошно затрясла чуть занявшейся бумажкой… Внук испуганно отскочил, создавая между собой и дедом преграду из стола.

-  Спалить меня решили?

-  Дедушка, ты все неправильно понял!!

Идиот. Всегда был идиотом и бесхребетной сволочью, лентяем и слюнтяем. С самого малолетства в истории влипал.

Да только дед надеялся, что поумнеет, повзрослеет – выправится. Не сам, так умная жена направит.

Напрасно. Напрасно возлагал на Нонну. Ей деньги глаза застят. Соседи по городской квартире намекали – наркоманка Нонка. Как только Константиныч всесезонно на дачу перебрался, квартиру превратила в сущий притон.

Сухая, тощая, с провалившимися под густые брови глазами, внучатая невестка смотрела на деда загнанной в угол пантерой. Облизывала губы и молчала – поумней внучка была.

-  Пошли отсюда вон, - стискивая кулаки, прошептал Лев Константинович. -  Сегодня же поеду к нотариусу, переоформлю дачу на Ирину.

-  А ей не жирно будет? – сипло усмехнулась Нонна. – Хату – ей, дачу тоже ей…

-  Заткнись, дешевка! Вон отсюда! Вон! – Старик затопал ногами.

Внучатая невестка мрачно и многозначительно поглядела на мужа и с места не сошла. Если бы Роман не стоял возле железного оружейного ящика, Лев Константинович достал бы оттуда наградной ТТ и выгнал обнаглевших мерзавцев под пистолетным дулом!