Страница 97 из 104
Пустота окружала со всех сторон, но она не страшила её. Она была привычной, даже знакомой, словно давний друг детства, который пришёл ненадолго навестить. И не было того жгучего холода, наполняющего грудь, не было страха и ненависти. Пустота вдруг стала её частью. Незримой, успокаивающей, дающей понимания частью. Что у неё осталось кроме неё? Да почти что ничего, лишь рассыпчатые обрывки воспоминаний, мелькающих перед глазами, подобных стае голубых лепестков, на миг озаряющих тьму и невольно согревающих уже успевшую покрыться инеем кожу.
Она не чувствовала холод, что сковал руки и грудь, не чувствовала удары сердца, не чувствовала даже тоски. Она умерла? Что ж, это было вероятней всего после того, что случилось. Книжный мир исчез, а она из него так и не выбралась, оставшись в этой пустоте. А что ей ещё надо? Верно сказала Виктория – она Павший Огонь, что принёс с собой только одни разрушения. Не будет героя в книге, не будет и сюжета, не будет мира, не будет букв. Ничего не будет, кроме пустоты. И её. Она призрак в этой пустоте, поэтому ещё существует. Но для чего? зачем ей это? А ведь раньше она не задавала таких вопросов, но и повода ведь не было. А сейчас вдруг появился.
Сердце смолкло, и больше не давало о себе знать, а она всё парила и парила в пустоте, с какой-то странностью понимая, что что-то пошло не так. Да, она ещё существует и даже мыслит, хотя сердце остановилось, а с губ больше не слетают серебристые пузырики... но почему они тут? разве пустота не должна быть... пустотой? А тут она как вода: тёмная, прохладная, с каким-то неясным светом, пробивающимся через толщу, и озаряющим её, и почти неразличимое дно. О, как же оно было далеко! Усеяно мелкими серыми камешками и тёмными перлами не спеша покачивающихся водорослей, но оно было.
Наверное, с губ должен был сорваться вздох, но жгучая вода проникла внутрь, заставив тут же скривиться и, скинув это приятное онемение, разгребая дрожащими руками «пустоту», вынырнуть из оказавшейся такой ледяной воды. Кашляя и одновременно вдыхая колючий воздух, зачёсывая назад промокшие насквозь тёмно-медные волосы, Мария удивлённо оглянулась, осторожно разгребая жгучую воду и не мигая смотря на тёмный особняк на берегу чёрного озера с выкрашенным в белый причалом и покачивающейся синей лодкой. Неужели она снова в реальности?!но... как?! Как она сюда попала?! Ладно, с этим после, а сейчас выбираться отсюда надо.
До берега она добиралась долго, отплёвываясь от воды и чувствуя, как тяжёлые сапоги тянут её вниз, а когда же схватилась за белую доску причала, чуть ли не заскрипела зубами. Вздохнув и осторожно подтянувшись, девушка содрогнулась от холода, обняв себя за плечи и встав на дрожащие ноги. И только сейчас заметила, что находится в той же одежде, в которой и находилась здесь в последний день: бежевые джинсы, высокие сапоги, тёмный свитер и вязаный шарф, от которого так и капала вода. Осторожно выжав волосы и рукава, вылив из сапог воду и вновь окинув странный, словно новый причал и лодку рядом подозрительным взглядом, Мария пошла к дому, что так же мрачно возвышался на своём законом месте. Двор ничуть не изменился: те же пышные кусты шиповника и дикой розы с маленькими красноватыми бутонами под громадными окнами, усыпанная красным гравием дорожка, что паутиной вела к дверям и небольшим чёрным скамейкам. Странно, а они и раньше тут были?
Но больше всего её привлёк чёрный «Alfa Romeo 8C 2900B» года так тридцать девятого. Хоть где-то пригодились знания марок машин, вот только странным было то, что она была как новенькая, сверкая чернотой в еле пробивающемся через серые тучи солнце, пристроившись у ворот гаража. Интересно, что это за любители старины сюда приехали? Неужели она так долго пропадала, раз дом уже на аукцион выставили?!
По спине прошлись жуткие мурашки и, встряхнув головой, Мария ринулась к двери, чуть ли не обоими руками схватившись за холодное кольцо в пасти льва и, со всей силы потянув на себя, опустила. Громкий стук прошёлся эхом по дому, заставив вздрогнуть и осторожно отступить назад, запрокидывая голову и стараясь найти хотя бы одну серую горгулью с мышиными крыльями. Их не было. Не было даже привычного плюща, взбирающегося по всей стене левого "крыла", лишь какие-то тёмно-зелёные усики с маленькими листочками. И это настораживало, но пока что не пугало. Всему есть объяснение, а что, если она в книге не несколько дней, а несколько лет пропадала?! Вот это уже было жутко, и почти что нереально.
За спиной негромко щёлкнул замок, заставив вздрогнуть и резко повернуться к двери, смотря, как та не спеша открывается, являя на пороге мужчину. И что-то в его образе, во взгляде заставило Марию невольно отступить назад, смотря в эти тёмные глаза цвета сочной травы, вокруг которых расположились ранние морщины. Волосы цвета сажи были неровно зачёсаны назад, от чего пару прядей спадало на высокий лоб с тёмной складкой. Если бы он выпрямился, наверняка был бы одного роста с Безымянным, вот только в нём, в отличии от того, так и чувствовалась скрытая, погасшая сила, уже потерявшая надежду вырваться на волю. Мятая рубашка цвета снега была заправлена в чёрные штаны с толстым кожаным ремнём и серебряной бляшкой с изображением льва. Опёршись об дверной проём мужчина сжимал между пальцами толстую сигару с едким серым дымом, от которого у Марии даже заслезились глаза, заставив на пару секунд задержать дыхание.