Страница 2 из 58
Офис постепенно наполнялся, и многие, как мне казалось, искренне радовались моему возвращению. Ободряюще похлопывали по плечу и в знак поощрения поднимали вверх большой палец. Даже букет моих любимых цветов с пожеланиями здоровья подарили – мелочь, а приятно.
Я посмотрела по сторонам и вдруг осознала, что все то время что я пробыла дома и только и делала, что занималась самобичеванием, жизнь продолжалась. Вот они вокруг обычные люди. Нет не без проблем конечно, но они улыбались друг другу и не стремились спрятаться от всего мира. Каждый из них что-то планировал, о чем-то мечтал, к чему-то стремился, а что я? Ни планов, ни стремлений. Ничего. Глубочайшее чувство одиночества, пустоты и апатия. После аварии все планы мне кажутся бессмысленными и неоправданными, ведь нет никаких гарантий, что все это получится осуществить, что не вмешаются обстоятельства, которые перевернут весь твой мир с ног на голову за несколько секунд. Я и на работу вернулась только потому, что мне стало совершенно невыносимо находиться с самой собой наедине. Вспышки почти истерической радости внезапно сменялись не просто печалью, а дикой болью сравнимой разве что со снятием с тела кожи. Я попросту боялась сойти с ума и смена обстановки казалась мне неплохим решением.
Чуть позже выяснилось, что после длительного отсутствия меня временно посадили на холодный обзвон, пообещав через пару недель вернуть прежнюю должность. Так что в ближайшие пару недель я буду видеть свой стол только из другого угла офиса. Хоть не уволили и то славно. Признаться даже временное понижение огорчало, и при других обстоятельствах я бы здорово разозлилась, но сейчас даже рада – мне хотя бы не нужно ездить по городу. Я не жила в мире иллюзий и понимала что, безусловно, мне придется как-то передвигаться, но у меня появилась отсрочка.
Я погрузилась с головой в работу, и день пролетел незаметно. Многочисленные телефонные звонки, документы, документы по факсу и электронной почте, вынуждали переключаться и помогали ненадолго избавиться от навязчивых мыслей. Приятным бонусом пришло осознание того, что общаясь, долгое время с очень узким кругом людей я не так одичала, как мне казалось еще вчера.
Возвращаться домой не было ни малейшего желания. Не хотелось этого по двум причинам – во-первых, далеко, во-вторых, холодно. На улице стемнело, и полупустые улицы освещенные фонарями наводили тоску. Снег громко хрустел под ногами, а немногочисленные прохожие бодрым шагом спешили по своим делам. И не мудрено, ведь на улице -21! Я и сама почти бежала, стараясь согреться. В отражении одной из витрин заметила что нос и пальто у меня одного цвета, прикрыв его рукой, прибавила шаг.
Я повернула ключ в замке и открыла дверь. Привычным движением включила свет и, остановившись ненадолго у входа, прислушалась. Угнетающая, ноющая во всем теле тишина. Снова одна. Меня никто не ждет. Вот она моя реальность. Повесив пальто на вешалку, прошла на кухню и поставила чайник. После долгой работы над собой мне удалось престать все время плакать и винить себя в его уходе. Научилась не мучить себя вопросами, почему он ушел и, что я сделала не так. Ну, во всяком случае, мне так казалось. Проверить мне, к сожалению или к счастью не представилось возможности. С тех пор мы не виделись и не созванивались. Где он, и как сейчас живет я не знаю, да и мне по-хорошему должно быть все равно.
А вот с аварией оказалось сложнее. Машин боялась до дрожи в коленях, дорога же представлялась местом пыток. Девяносто пять процентов времени проводила дома и слушала музыку. Интернетом почти не пользовалась, да и странички в соцсетях не открывала ввиду того что они щедро пополнялись свежими видео с мест происшествий. Софа как-то говорила, что в сети было видео аварии, и хотя с ее слов к моменту съемок нас всех увезли в больницу, посмотреть я его так и не решилась. Даже смотреть телевизор оказалось проблемно, особенно сводки новостей. О стольких несчастных случаях рассказывают, жуть! Столкнулись, врезался, занесло, упали с моста, съехали в кювет… пострадали, погибли, обошлось без жертв, отделались испугом. Как же! Отделались! Это вообще моя «любимая» формулировка. Переключая с канала на канал снова и снова попадаю на новости, а там где их нет бегущая строка. Стоило мне только услышать об аварии, или увидеть покореженную машину, как сердце пускалось в галоп, и унять его не удавалось по нескольку часов. Мерзкое чувство безысходности вперемешку с едким страхом съедали меня изнутри.
Витин уход и авария были с разницей в две недели и, потому мне было сложно отделять одно от другого. Воспоминания всегда были паровозом - вспоминая о Вите, вспоминала об аварии и наоборот.
Я не могла себе позволить выговориться никому из семьи кроме брата. Слава терпеливо раз за разом выслушивал меня, ни разу не упрекнув, правильное ли решение я приняла. За это я ему очень благодарна. У нас всегда были теплые отношения, а после произошедшего, сблизились еще больше. Родителям рассказала лишь о том, что мои пятилетние отношения закончились, иначе было бы сложно объяснить свое плохое настроение и отсутствие звонков в последние две недели. Мама предлагала приехать погостить и отвлечься, но я, сославшись на занятость, отказалась. Правда она взяла с меня обещание звонить, когда мне захочется поговорить и неважно день будет или ночь. Помню как после того разговора я разрыдалась, закрывшись в больничном туалете. Было больно и обидно. Вполне возможно я сама себя наказала, не рассказав родителям об аварии, но по-другому поступить, не могла. Отражение в зеркале выступало в мою защиту – пластырь на носу под обоими опухшими глазами-щелочками огромные фиолетовые синяки, а сквозь волосы проглядывала внушительных размеров болячка, щедро обработанная зеленкой. Ушибы, ссадины по всему телу и перелом левой руки - вот оно наследство от аварии. И это только то, что видно. Пробыть здесь столько времени сколько требовала душа, было невозможно туалет все-таки общий. Пришлось выбираться из своего «убежища» с красными пятнами по всему лицу, хотя, наверное, на фоне остальных красот, их, скорее всего никто и не заметил. Видимо там это явление обычное, потому как когда я вышла, пожилая санитарка, сняв перчатку, достала мне из кармана конфетку, сказав, что это женский гормон радости, и всегда помогает.