Счастливые Ботинки

Мия села на землю, прислонившись спиной к стене дома, и уронила голову на колени. И тут я заметила, что она, оказывается, в меланхолическом состоянии. Ну, что ж, я вполне ее понимала. Только почему-то не разделяла в данный момент ее переживания.

— Какатоесть, — поймала она мой не совсем, увы, глубокомысленный взгляд сочувствия, — мне просто надо все это передумать и пережить. Я как подумаю, что все началось с моей идеи о путешествии…

— Да ты что! — присела я на корточки напротив нее. Мия еще и винила себя за наши злоключения! Вот ответственный человек! — Это же я придумала это дурацкое интервью, ты даже отговаривала меня, разве не помнишь?

— Да, но…

— Даже не смей винить себя! — воспротивилась я ее депрессии всем своим существом. — Это я виновата, но сегодня я почему-то в этом не раскаиваюсь… — задумалась я непонятной причине своего безоблачного настроения. — Наверно, просто потому, что каждое утро несет на своих крыльях что-то волшебно новое… Но, как бы там ни было, я еще собираюсь принести извинения перед тобой и Холмсом.

Мия подавила было невольный смешок, но, не выдержав, взорвалась смехом. Ну да, надо ж так сказать: «Я еще собираюсь принести вам извинения»! Я присоединилась к ней в хохоте, как всегда.

Из-за угла дома показалась голова выглядывавшего Кривого Чака. Ему, наверно, было интересно, что ж у нас такого смешного. Но, едва мы взглянули на него, голова тут же исчезла. Это тоже было весело.

— Не переживай, — сказала я наконец. — Почему-то мне кажется, что мы благополучно все это переживем.

Мия кивнула.

— Единственное, что омрачает мою жизнь, — призналась я, — наш помощник в бытовых делах. Я предпочла бы, чтоб его тут не было. Мне надоело иметь в голове романтическую чепуху и гоняться за ним… Куда это годится! Я буду с этой химерой безмилосердна! — сжала я кулаки.

— Да, — подыграла мне Мия. — Ему уже давно пора было приготовить нам завтрак, кстати!

— Идем, поставим стол ножками к стенке! — предложила я дьявольскую идею мщения.

— Нет, ну что ты, это совсем безмилосердно, — остановила меня благоразумная в меру Мия. — Кстати, ты придумала, как будешь писать эту злосчастную книгу?

— Немного. Кое-какие наметки есть. Пожалуй, буду описывать знакомство с Мадлен, как оно есть. Это будет правдиво, честно, живо и… смешно. Несомненно.

— Есс-тественно! — вытянула Мия свое любимое подтверждение.

— И я собираюсь раскрыть ее личность для себя, — в это утро мне, без сомнения, удалось воспрянуть силой.

Мы вошли в дом. Решили просто поднять стол, чтоб я могла начать писать. Но он был тяжеловат, и мы его уронили. От грохота где-то возле уха Шерлок с взъерошенными вихрами, доселе витавший в стране снов, сразу принял сидячее положение и с пару мгновений смотрел на нас вытаращенными глазами, видимо, не понимая, где он находится на самом деле. Но вот знак, что он вспомнил: хлопок по лбу и горестное: «Ну, конечно!..»

— А мы уже умерли от голода, — остро поддела Мия. О да, она умела выразиться лаконично и метко.

— И теперь парим над бренной землей жуткими упреками твоей совести, — сочно ввернула я.

— Ладно, ладно, — поднялся детектив, потирая спину. С утра он явно хуже владел языком, чем обычно, и это было нам на руку. Но тут же он опроверг мой вывод: — А вы уже пол-книги написали, наверно?..

Вялая стрела, но в цель попала.

— В голове, — попыталась я отпарировать.

Холмс устало усмехнулся, ставя стол в нормальное положение.

— Сказочница, — только он и сказал, и трудно понять, издевка это была или похвала.

— Э… почему?.. — была сбита я с толку.

— Потому что журналист, — сонно протер глаза Шерлок. Теоретически, это был ответ.

Дверь отворилась, вошел Кривой Чак.

— Идемте, отведу вас к ручью, умоетесь.

Гм. Идти с детективом, что с готовностью шагнул на порог? Предпочту умереть неумытой.

— Мэм, а разве вы не идете тоже? — выдал Чак и меня. Я проговорила губами неслышное выражение моей пятерни на лице, отвернувшись. Мия засмеялась в кулак, отвернувшись. Мия засмеялась в кулак, увидев это сплетение эмоций.

Кривой Чак был явно чистоплотнее Большого Пита, и мне пришлось идти к ручью с детективом, ставшим моим неким проклятием жизни.

— Так вы правда будете писать книгу о Мадлен, мэм? — обратился Кривой Чак, ведя нас по тропке, куда более кривой, чем он сам.

— Она мастер по части сочинений, — уверил его Холмс, зевая. Ну, что за нестерпимый тип! И я еще должна корпеть над романом, чтобы сберечь ему жизнь! Но, как всегда, вовремя достойного ответа в голове не нашлось.

— Наверно, Кривой Чак, — вот все, на что я была способна.