Страница 70 из 143
Северный лес, к счастью, не был слишком далек. Ибо настроение у меня все же было паршивое, и высокой траве на моем пути приходилось от этого много страдать. Я не жаловалась Мии — она и так это прекрасно знала. Поэтому мы просто говорили «о человечестве», что весьма любили делать.
К вечеру, когда стало смеркаться, перед нами показался новый лес, ведь из своего мы уже давно вышли. Так как мы шли на север, то заключили, что он и есть северный.
— Темнеет, — сказала Мия, поежившись. — У меня в темноте волосы дыбом встают.
— Ну, в темноте это будет незаметно, не переживай, — слегка натянуто пошутила я, потому что сумерки в глухом лесу казались хуже, чем где бы то ни было. А, если вы помните, я не люблю сумерки и чувствую себя в этот период суток абсолютно неуверенно.
Сбоку где-то хрустнула ветка. Впереди метнулась тень. Мы с Мией в испуге вцепились друг в друга. И только Рыжик шагал бесстрашно.
— И что же делают здесь столь милые путешественницы? — раздался насмешливый женский голос над нашими головами.
Мы вздрогнули и подняли головы. Однако, его обладательница уже спрыгнула с дерева, на котором пребывала, неизвестно сколько времени уже наблюдая за нами. В сумраке дня и леса ее разглядеть было сложно: лишь средне высокий крепко сложенный силуэт да прямая волна волос, отблескивавшая рыжим огнем, весьма боевая и даже залихватская манера держаться. Надо сказать, в тот момент она меня не слишком устрашила, и я вскипела смелостью:
— Мы журналисты и собираемся взять интервью у Робина Гуда. Вы не знаете, как бы нам его найти?
— Кого?.. — с некоторым нетерпеливым нажимом уточнила наша встречная.
— Ну… разбойника… — тихо пояснила Мия. — Того, что напал на королевский обоз. Мы не уверены, что его зовут именно так. Но Какатоесть хочет написать о нем, — она излагала информацию деловито и по существу.
Незнакомка рассмеялась. Это был веселый смех, но глаза ее не смеялись, оттого он казался неестественным и чересчур властным.
— Вы, между прочим, и стоите перед ним, — все еще смеясь, как будто чтобы поддержать свои силы, отвечала она.
Мы не очень поняли. Не были подготовлены к такой странной истине.
— Я Мадлен. Так вы хотите написать обо мне? Смело, — ее бурно насыщенная короткими энергичными остротами речь звучала четко. — Потому что никто, увидевший мое лицо, не покидает этот лес. Идемте же, — и ее предложению, мягко говоря, противиться было страшно, потому мы последовали за странной разбойницей. Она же продолжала рассказывать что-то, как гордый или пытающийся быть гордым собой человек, не замечая, что мы с Мией холодеем. — За мою голову назначена награда чуть ли не в пол-королевства, и немало тех, кто хотел ее заработать. Был один такой мерзавец… Ну, нить его жизнь потерялась на болотах, — она кратко завершила историю, хотя, кажется, без ее помощи там не обошлось, судя по тону. — Но, это неплохо, что вам взбрело в голову написать обо мне, — по-моему, она любила прихвастнуть и рассказать что-то преувеличенно головокружительное о своей судьбе. — Кака… как тебя зовут?.. — обратилась Мадлен ко мне.
— Какатоесть, — несколько упавшим голосом поправила я.
— Ага, Какатоесть, — не смутила Мадлен ее забывчивость. — Так ты хочешь написать обо мне? Интересно. Очень интересно.
— А это Мия, — улучила я момент перевести внимание с себя. — Она иллюстратор.
По глазам Мии я увидела, что она предпочла бы об этом факте умолчать. Но, что поделаешь: что сказано, то уже сказано.
А меня обычно несет в таких напряженных ситуациях на глуповатые или опрометчивые разговоры.
— Знаете, а мы думали, что разбойником должен быть кто-то… ну, из мужчин, — засмеялась я натянуто. — А оказалось, что благородный вор — вы… — все это было слишком очевидно и глупо, но я продолжала молоть чепуху: — А, скажите, Мадлен, отчего вы решили встать на такой путь?
Мадлен смерила меня взглядом и усмехнулась. И, однако же, по ее покровительственному виду я поняла, что, видимо, мы умудрились ей приглянуться и, может, не пропадем на болотах, как тот несчастный.
— Ну, Какатоесть, ты слишком нетерпеливая. А Мия рисует, значит?
— Да, — кивнула Мия с чудесной уравновешенностью вежливого холода и приветливой краткости. Хоть она и говаривала, что ей не хватает самообладания, но таки она намного сдержаннее меня.
Мы подошли к освещенному несколькими кострами лагерю, где группка разношерстного народа встретила нас приветствиями типа:
— Эй, Мадлен! — и махали рукой. Или: — Как дела?
Мадлен вела себя по-лидерски и по-королевски, отдавая сдержанные салюты рукой.
Мы вроде как были и в плену, и свободны… На нас лесные — м-м… на лихих разбойников или злых бандитов они как-то не тянули… — лесные человеки пялились с откровенным любопытством.