Богатый, сильный, одинокий

Разозлилась я дико. Словно какая-то мокроволосая и растрёпанная амазонка-мегера в подранном мокром и вымазанном в песке платье я долбила камнем по засову, пока один из болтов, которыми он был прикручен к железной будке не расшатал дырку настолько, что выпал. А затем, вдохновившись успехом, я принялась, всё так же держа камень двумя руками, колотить по второму креплению и спустя некоторое время сдалось и оно. И засов упал на песок вместе с амбарным замком. А я вслед за ним на четвереньки, а потом перекатилась на спину. О, как я ликовала! И, наверное, вид мой был страшен. Чумазая, мокрая, умудрившаяся неизвестно где ободраться, с царапинами на руках я скалилась, весьма довольная собой, думая о том, как, если там всё же будет лодка, допереть её до воды. Надо ещё взять вёсла и чего-нибудь поесть, чтобы были силы грести...

Встав, я открыла дверь. Она жалобно проскрипела, открывая солнечному свету проём.

В сарае не было лодок.

Не было вёсел.

Там не было ничего.

Кроме голого пола и большой фотографии, приклееной по углам скотчем к задней стене.

На фотографии была я. Я стояла на берегу океана, морщила нос и показывала средний палец правой руки.

Я опустилась на песок, уронив голову на грудь.

Наверное им сейчас было дико смешно...

- Сука, - тихо сказала я, вставая.

- Сука, - сказала я громче.

- Сука! Сука! Сука! - принялась я кричать, глядя на деревья перед собой, что прятали в своей шелестящей на вечернем ветру листве невидимые камеры слежения.

Затем, не переставая истошно орать, я стала швырять в пальмы камни, но только переполошила птиц и сорвала несколько листьев.

А после, совершенно выбившись из сил, просто побрела по кромке прибоя подальше от этой пристани, подальше от них всех, и главное - подальше от этого выбора, который передо мной уже совершенно точно не стоял.

Засунь свой миллион себе в жопу, уродливый старый мудак, засунь его себе в жопу. В ближайшие дни ты точно останешься без минета...