Страница 4 из 109
И я с благодарностью бросаюсь к нему, давая, наконец, выход слезам.
Много позже, когда я успокоилась, Мэтт отодвигается и легонько встряхивает меня за плечи:
- Ты совсем расклеилась, лапуля. Тебе нужно принять душ и как следует выспаться. Ты вообще когда спала-то в последний раз?
- В самолете…
- Да? – удивляется он. – Я, конечно, знал, что ты – ас, но вести самолет во сне…
Я слабо улыбаюсь его попыткам меня отвлечь:
- Дурак, я пассажиром летела. «Сессну» на днях должны перегнать из Чикаго.
- И как оно было? В Чикаго? – осторожно интересуется Мэтт.
- Именно, что было. Мы разбежались.
Мэтт складывает руки в молитвенном жесте и закатывает глаза:
- Хвала господу, вразумил тебя, наконец! Мне он никогда не нравился, твой Хью.
- Ты ж его ни разу не видел.
- Мне было достаточно того, что он есть рядом с тобой.
- Эй, не много ли на себя берешь? Так я начну думать, что ты строишь планы…
- И правильно сделаешь, Линни, - отвечает Мэтт и легонько целует меня в уголок губ, - но, во-первых, я еще не убедил своего внутреннего критика, что дорос до романа с такой чудесной девушкой, а, во-вторых, будет свинством воспользоваться твоей слабостью себе во благо…
- То есть, в том, что я сдамся, у тебя нет ни малейших сомнений?
Мэтт вздыхает нарочито серьезно:
- Ну, конечно, Линни, кто сможет устоять под моим напором!
Ну вот, опять эта дурацкая пауза в наших шутливых перепалках, когда смотришь и тонешь в этих глазах напротив. Затем Мэтт решительно встает:
- Все, Линни, перестань будоражить мое бедное сердце такими взглядами, иначе все мои обещания полетят к чертям. Я пошел спать.
Я встаю проводить его до двери. Бессмысленный жест, если учесть, что у него в руке – ключи от моей двери, но зачем себя лишать прощального поцелуя у порога, верно? Мэтт вновь легонько целует меня и чуть позже обычного расцепляет объятия.
- Линни, будь умницей, поспи.
- Спасибо тебе! – тихо говорю я.
- Не за что. Хочешь, я с тобой в больницу поеду в следующий раз?
- Да. Завтра сможешь?
- Конечно!
Мэтт уходит, а я возвращаюсь на диван, переполненная противоречивыми эмоциями. Что мы делаем вообще? Кстати, я много раз собиралась познакомить папу с Мэттом, но все никак не могла совместить наши графики передвижений. Ну и, потом, представлять папе «друга» Мэтта, имея в наличии жениха Хью, было как-то неловко. Уж кто-кто, а отец сразу бы догадался, сколько скрытых смыслов таится за нашей с Мэттом дружбой…Мне бы это только еще понять.
Мэтт прав. Мне нужно искупаться и выспаться. Два простых действия, волшебство которых ни разу не давало осечки. Купаюсь я долго, смывая с себя пыль, усталость и боль. А вот на пути в спальню спотыкаюсь о сумку, брошенную в коридоре, и сразу вспоминаю про сейф. Нет, не смогу заснуть, не перебрав отцовские вещи! Я вытряхиваю сумку на диван, сдвигаю в сторону пачки наличных и открываю первую из трех коробок. Там – часы. Очень дорогой подарок папиного партнера, которые (часы) он надевал только на деловые встречи, в повседневной жизни предпочитая простую и удобную модель.
Тут я замечаю, что думаю о папиных действиях в прошедшем времени и сердито одергиваю себя. Так нельзя! Он жив! И обязательно очнется! Я обязана в это верить!
Во второй коробке на белой атласной подкладке покоится удивительной красоты ожерелье из нежно-розового жемчуга. Это украшение мне знакомо: его отец надевает маме на шею в каждую годовщину их свадьбы. Догадываюсь, что этот ритуал таит в себе какой-то особый смысл, понятный лишь им двоим. Странно только, что ожерелье хранится не у мамы. Наверное, есть смысл отвезти украшение ей.
Третья коробка почему-то металлическая, да еще и запертая на крошечный замок, правда, ключ там же, на тонкой цепочке. Охваченная непонятным волнением, осторожно открываю коробку и замираю. По всей комнате разливается разноцветное сияние от кулона, который лежит внутри. Он выполнен немного грубовато: круг в золотой оправе, а в центре окружности – четыре равных сектора: белый, голубой, зеленый и красный. Вообще-то странное сочетание, тем более, я не могу определить, что это за камни. Больше похоже на то, что под стекло залили какой-то переливчатый газ, и теперь он там, внутри, движется и сверкает. Подношу кулон ближе к глазам. Мне так и видится, как пляшут крошечные язычки пламени, как плещется вода, как колышется зелень листвы и, это я чувствую особенно сильно, как сплетаются в крошечные белые вихри потоки воздуха.
Завораживающая вещица! Завораживающая и…странная! Что значит она для отца, раз он хранит ее в сейфе? И что это вообще такое? Вспоминая про сейф, я вспоминаю и про код-дату. Похоже, со сном придется подождать. Но до того, как обращаться к всезнающему гуглу, нужно досмотреть вещи. Осторожно укладываю украшение на столик, любуясь его мерцанием. Если честно, мне очень хочется его надеть. Я вообще люблю украшения, особенно всякие кулоны и бусы, но сейчас почему-то робею. Это все же чужая вещь, пусть даже принадлежит она самому родному человеку.