Страница 2 из 109
Мэг кивает, резво набирает код и спустя мгновение мне уже предупредительно распахивают дверцы. Странно чувствовать себя пассажиром в собственной машине! Но и приятно! Угнездив папки на коленях, я прислоняюсь виском к холодному стеклу и закрываю глаза. Стив молчит – вся охрана отцовской фирмы вышколена до безупречности!
Так, в молчании, мы доезжаем до дедовской резиденции. Ну, тут я быстро управлюсь! Бегло пересмотрев папки, дед кивает:
- Вроде бы все! Спасибо, девочка, ты меня выручила!
Надо же! Снизошел до благодарности!
- Код от сейфа мне запиши. Мало ли…
Царапаю на бумажке цифры и прощаюсь. Уже в спину летит:
- Как слетала-то?
- Нормально.
Меньше всего мне хочется делиться с ним подробностями поездки. Да и мы оба прекрасно понимаем, что вопрос – лишь формальность. Я называю Стиву адрес, внутренне собираясь, как перед прыжком. Только вот вряд ли спасительный парашют раскроется.
Здесь, как и в офисе, царит полумрак, и я вновь решительно поднимаю жалюзи и распахиваю окна, впуская в палату свет и ветер. Осторожно подсаживаюсь на краешек кровати и беру безжизненную прохладную руку. Экран на стене слабо пульсирует красным, отсчитывая новый ритм. И вот уже я вновь чувствую себя маленькой растерянной девочкой. Но плакать себе не позволяю! Лишь шепчу тихо:
- Привет, пап. Я вернулась!
***
У доктора Смита – прищуренные, покрасневшие от недосыпа глаза и небрежная щетина на щеках. Он упорно избегает встречаться со мной взглядом, вновь и вновь перебирая бумаги, но неприятной беседы не избежать. Заметил, наверное, мои заплаканные глаза, но я не рассчитываю на утешения, мне нужна лишь правда:
- Как он?
- Без изменений. С одной стороны, хорошо, что состояние стабильное…
- Но?
- Но никаких прогнозов я пока дать не могу. Чудо, что он вообще выжил после такого-то падения…Я бы сказал, что мы сделаем все возможное, но по факту все, что мы можем – лишь ждать и наблюдать…
- Ясно, спасибо! Скажите, могу я…могу навещать его, даже если…
- Конечно, - доктор оживляется, - поверьте, мисс, я не из тех врачей, что свято верит лишь в силу науки! Сколько было случаев, когда больные выходили из комы после того, как их звали, с ними разговаривали. Тут важно, чтобы ваше…общение…не было вынужденной мерой, а шло от сердца…
Видимо, в моем взгляде мелькнуло нечто, что заставляет доктора еще больше спутаться:
- Я вовсе не имею в виду, что…
- Я поняла.
Странно, как и в случае с офисными приветствиями, я лишь отмечаю, что доктору сложно в подобной ситуации. Наверняка, за свою практику он слышал и жалобы, и проклятия, и угрозы от отчаявшихся родственников.
Убедившись, что я адекватно реагирую на его слова, доктор прощается со мной с неожиданной теплотой. Я, пошатываясь, выхожу из больницы, чувствуя, что на пределе. Стив вскакивает со скамейки и услужливо подхватывает меня под локоть. Должно быть, видок у меня тот еще, если он распознал, что мне нужна поддержка.
- Домой, - бросаю я, - ко мне домой.
Не хватало еще, чтобы он меня, такую расклеившуюся, вернул маме.
Известие о том, что отцовский самолет потерпел крушение, застал меня в Чикаго, где я безуспешно пыталась решить свои сердечные дела. После года постоянных перелетов и телефонных разговоров мы с Хью пришли к выводу, что ни один из нас не готов менять свою жизнь ради другого. Но, как часто бывает, признаваться в этом не спешили, продолжая изводить друг друга упреками и подозрениями. Отец не раз советовал мне послать Хью подальше, сама не знаю, зачем я тянула.
Официальным предлогом моей поездки стала свадьба сестры Хью, где меня впервые должны были представить родственникам. Шаг серьезный, но привел он лишь к тому, что я укрепилась в мысли, что не готова связываться с обществом зануд и выскочек. Они готовы были простить мне мое «простое» происхождение за счет того, что логотипы отцовской фирмы красовались на самых модных гаджетах. Но я – не счет в банке, я – живой человек, и хотела, чтобы меня воспринимали не как наследницу внушительного состояния, а как личность.
Но за пару вечеров я убедилась, что для столь изысканного общества у меня слишком громкий смех, слишком непринужденные манеры и слишком далекие от обсуждаемых темы для разговора. Хью мрачнел и покусывал губу, а я, чтобы позлить его, вела себя все свободнее, решив, что не чопорным аристократам указывать мне, какой быть. В общем, желанного слияния не произошло. И, если честно, когда Хью хлопнул дверью моего гостиничного номера (поселить в трехэтажном семейном гнезде меня не удосужились), я лишь вздохнула с облегчением, что все кончено. Если честно, сама не понимаю, зачем тянула с этим романом так долго.
Впрочем, дела сердечные никогда не занимали приоритетную строчку в списке моих жизненных ценностей. Зачем, когда вокруг столько интересного? Мама, конечно, желала выдать меня замуж, но мои друзья из клуба ей категорически не нравились. Вернее, не они сами, буду уж честной, а их род занятий. Она и против моих полетов с отцом протестовала, как могла, а уж когда я получила подержанную, но надежную «Сессну» на совершеннолетие, и вовсе рассердилась, что отец потакает мне в моих увлечениях. Но меня уже было не остановить! Ничто не может заменить восторг и упоение от полета, от того, как послушно оживает самолет, ведомый твоей рукой, как облака заваливаются за горизонт, а мир под крылом сужается и расширяется одномоментно, расчерченный на квадраты полей и городов…