Страница 4 из 12
Лили так и не произнесла ни слова, пока не заметила оборванную вывеску: «Аптека».
– Анна, останови электрокар, – попросила сестра. – Там аптека. Кажется, это важно.
В тот самый миг, когда я притормозила на расстоянии от здания без боковой стены, внутри меня что-то обрадовалось, словно какой-то огонек зажегся. У меня отчего-то захватило дух и замерло сердце. Эти симптомы прошли, но трепет послевкусия остался.
Близко к входу в здание я подъехать не смогла, так как на этом пятачке земля была выжжена дотла, будто пламя полыхало тут всю ночь; и к нашему появлению почва уже искрилась огоньками и медленно тлела. Чтобы не повредить резину на колесах, я объехала выжженный участок земли и оставила наш электромобиль метрах в пятнадцати от аптеки. Ведь электромобиль служил нам единственным щитом от внешнего воздействия, поэтому нужно сберечь транспортное средство любым доступным способом, покуда потребность в нем не иссякнет окончательно. Раскаленная земля обжигала ступни даже через обувь, а запах гари внутри здания немного дезориентировал в пространстве. Помещения аптеки наводнял дым, затруднял дыхание, напитывал легкие углекислым газом. При отсутствии возможности дышать нам приходилось несколько раз выбегать на улицу, чтобы вдохнуть кислород, и вновь браться за дело. Мы с Лили собирали в сумку лекарства, антибиотики, ампулы, не вчитываясь даже в их названия. Времени у нас было очень мало, запаса кислорода хватало на несколько минут, потом начинались одышки и сильный кашель. Около самого выхода меня опять застигло врасплох чувство, будто я что-то оставляю тут. Я на миг засомневалась, но Лили вдруг остановилась, словно налетела на невидимую стену, и потянула меня за руку назад.
– Там кто-то есть. Живой, – говорила она шепотом, прислушиваясь к звукам.
Притаившись, я действительно услышала чье-то тяжелое сопенье, смешанное со стонами или скрипами.
– Лили, мы не можем спасать незнакомых людей, – жалобно застонала я, вглядываясь в расстроенные глаза сестры, а у самой засосало под ложечкой.
– Но тому, кто издает звуки, очень больно, – заверещала Лили и бросилась по направлению к помещению, откуда исходили прерывистые всхлипывания и едва слышные стоны.
Я последовала за сестрой, чувствуя, что запас воздуха в легких заканчивается. В соседнем помещении еле разглядела сквозь дым мужчину, нога которого была придавлена металлическим стеллажом. Человек издавал нечленораздельные звуки, странно извивался, глаза его были широко раскрыты. Чем дольше мы стояли над человеком, тем яснее слышали, как мужчину беспокоил не прекращавшийся удушающий кашель, и тем быстрее он начинал непрерывно дышать, словно задыхающаяся рыба.
Я повернулась было обратно, но грудь опять что-то сковало, и внезапно оказавшаяся ладошка сестры в моей руке заставила меня последовать зову сердца. Неужели этот человек и есть тот, кому я должна помочь? Ответ где-то витал, но я пока не понимала, в чем суть спасения парня. Лили посмотрела на меня мучительным тяжелым взглядом, полным сочувствия и сожаления. Времени на раздумье у нас не оставалось, поэтому мы подошли к мужчине и попытались приподнять металлический стеллаж.
– Я принесу ему респиратор, – оповестила Лили, кашляя и задыхаясь.
– Нет, – запретила я строго, метая искры из глаз. – Не выходи без меня на улицу. – И слегка успокоила свои натянутые как струна нервы. Кислород заканчивался и у меня. Дышать стало почти невозможно.
Лили выполнила мою волю беспрекословно. Девочка старалась мне помочь поднять парня, но сама держалась еле-еле на ногах. Грузное тело было слишком тяжелым для нас с сестрой. Не менее тяжелым оказался и стеллаж. Обеим пришлось приложить немалые усилия. Когда же все-таки у нас получилось освободить ногу мужчины, волосы которого были покрыты слоем пыли, а лицо было измазано, как у профессиональных шахтеров, мы с сестрой рывками и с передышками вытянули парня из здания. Я стянула респиратор, как только мы оказались на крыльце. Лили тут же вырвало. Голова кружилась до тех пор, пока не восстановилось дыхание, а легкие вновь не наполнились кислородом. Не менее сложной задачей для хрупкой девушки и ребенка оказалось протащить мужчину по раскаленной земле, поднять и положить человека на заднее сиденье электромобиля.
– Я… мне… я… спа-си-бо, – задыхаясь, выкашливал слова мужчина. Мне вдруг показалось, что я смотрю на отца. Он не был похож на папу внешне – скорее телосложением, ростом, прической на голове и цветом волос, которые можно было едва рассмотреть из-за слоя пыли. Непонятно, зачем этот парень понадобился вселенной, ведь сама судьба меня сюда направила. Может, гений какой-то.
Чужды мне были дела помощника сверху, особенно когда родители в опасности, а все дороги вели к незнакомому мне человеку. Не удивительно, что душа моя стала переполняться злостью. Поэтому я пропустила слова благодарности мимо ушей, сделала большой глоток воды из бутылки и без единой эмоции закрыла заднюю дверь электрокара. В электромобиль я не садилась до тех пор, пока не убедилась, что сестра забралась на переднее сиденье и наконец активировала ремень безопасности. С помощью чипа, штрихкода и отпечатка пальца я идентифицировала свою личность, завела двигатель электрокара и начала движение.
Почти сразу после того, как мы отъехали от аптеки, Лили перепрыгнула на заднее сиденье и попыталась очистить лицо человека влажными салфетками, вытащив пачку из кармана двери электромобиля. Девочка тщательно стирала грязь с лица мужчины, прочистила ему нос, затем мило улыбнусь мне. Наблюдая за действиями сестры в зеркало заднего вида, я слегка растянула уголки рта и покачала добродушно головой ей в ответ, сморщив нос. Наивный ребенок не мог не восхищать своей искренней заботой о людях. Радостные эмоции были роскошью в сложившейся ситуации, поэтому на моем лице вновь отразились глубокая задумчивость и устремленный взгляд в лобовое стекло. Дорога требовала быть сосредоточенной и максимально внимательной. От основной магистрали мы удалились на какое-то расстояние и еще больше углубились в лесопарк. Это богом забытое место – то, что осталось от некогда ухоженных парков Москвы, – не давало время на передышки и требовало всегда быть начеку. Поваленные деревья иногда преграждали дорогу, словно специально создавали нам дополнительные препятствия, чтобы мы не двигались в сторону центра. По крайней мере, среди растительности воздух не казался таким тяжелым и бесполезным, чем в открытых районах чудеснейшего мегаполиса на Земле, где, будто из гранатомета, обстреляли шоссе, выжгли целые лужайки с озеленением, погрузили в облако пыли и металлической техники.
В самой гуще Лосиноостровского лесного массива, спрятавшись среди могущественных деревьев, я наконец позволила себе остановить электрокар. С минуту я сидела в немом молчании, пытаясь еще раз все проанализировать, уловить движение снаружи или узреть чье-то присутствие, как вдруг увидела глазами и услышала грохот ушами, полыхнул на юге Москвы еще один фонтан из воздуха, пара и огня.
Лили так и сидела как мышка, даже не позволяя себе дернуться или пошевелиться. Девочка натерпелась страха за эти несколько часов.
В задумчивом состоянии наблюдала и я за фонтаном, бьющимся из-под земли. Я четко слышала скрежет металла, удары о поверхность и непрекращающийся вопль. Ожидание кончины еще одной части Москвы было похоже на бесконечность. Мучительную бесконечность.
– Алиса, что происходит в космосе? – задала я вопрос системе, заранее не ожидая услышать разумный ответ.
– Информация отсутствует. Все серверы отключены. Резервные генераторы также не подключаются. Такой сбой может означать только одно: спутники больше не работают. Связь нарушена. Причины не известны.
Я отключила искусственный интеллект. Никакой помощи от системы сейчас не было, как и толка.
Постепенно звук стал с эхом исчезать вместе с черным пластом, образовавшимся в том месте, где ударил гейзер. Пережив момент гибели южной части Москвы, я тихонько открыла дверь машины, при этом постоянно оглядывалась, будто ожидала нападения со всех сторон, – и вышла. Лили последовала за мной. Без паники и лишних звуков мы осторожно вытянули мужчину из электромобиля и аккуратно положили его бессознательное тело на землю. Я потрогала пульс человека – он был жив. Лили тем временем отыскала в багажнике бутылку с водой и вылила на лицо парня, затем приоткрыла ему губы и залила немного жидкости в рот. Мужчина начал приходить в себя, резко зашелся кашлем, но продолжал пить воду, которую ему вливали; чуть погодя человек смог пошевелить веками. Несомненно, ему было плохо, его мутило, и у него кружилась голова. Видно это было потому, как он водил по кругу глазными яблоками, не понимая, где он находится и что с ним происходит. Судя по всему, тошнота с новой силой подступала к его горлу. Мы с Лили наклонили тело парня на бок, чтобы он не захлебнулся в собственной рвоте. Еще несколько минут человека трясло, выворачивало и знобило, а потом он обмяк. Нежно и заботливо мы повернули его на спину, заметив, что мужчина едва уловимо вздохнул с облегчением. Лили осторожно подложила под голову полотенце, пока я пыталась еще раз нащупать пульс. С неким чувством успокоения мужчина прикрыл глаза, когда тошнота полностью отступила. Дав ему пару минут передохнуть, Лили надела на мужчину респиратор. Хуже обстояли дела с пострадавшей частью тела – с ногой. Я наспех стянула с него туфлю и разорвала штанину. Человек не сопротивлялся. Лишь изредка открывал глаза, но тут же закрывал их, все еще не понимая, что происходит с ним в этот момент. Невооруженным глазом было заметно распухшую конечность – ведь мы не знали, как долго он оставался под завалом с передавленной ногой. Ведя рукой от пальцев стопы к колену и одновременно надавливая на кость голени, я искала место перелома. Мужчина никак не реагировал на движения. Но как только я коснулась участка чуть выше стопы левой конечности около небольшой раны на лицевой стороне ноги, человек издал глухой страдальческий стон, от которого стало не по себе. Дернулась и Лили, словно эта боль передалась и ей.