Страница 75 из 101
«Ты не знакома с моей семьей.
Ты даже не представляешь,
во что ты ввязалась!»
К/Ф «Секс по дружбе»
Катя
Нас и вправду кормили, раз в день. Но вот проблему с отходами жизнедеятельности тут не хотели решать, а между прочим, нас тут четыре персоны. Один сердобольный, насколько это возможно для охранника тюрьмы, сказал, что раньше там был затвор, открывающий дырочку в которую должно утекать все, ну в общем все. Химик нашел этот затвор и открыл, но на просьбу принести нам водички для смывания, страж послал нас глубже, чем мы уже были.
И так грустно стало, даже мысли о возможной кончине отошли на второй план, хотелось помыться, подышать свежим воздухом под солнышком, я бы даже на траве согласилась поспать. Что делают русские, когда им грустно, правильно, пьют и поют. Пить было нечего. А я знала пару куплетов арий из «Князя Игоря»
Ни сна, ни отдыха измученной душе,
Мне ночь не шлёт отрады и забвенья,
Всё прошлое я вновь переживаю
Один в тиши ночей…
В коридоре послышались тихие шаги, но идущий затаился.
Погибло всё: и честь моя, и слава,
Позором стал я для земли родной:
Плен! Постыдный плен!
Вот удел отныне мой,
Да мысль, что все винят меня.
О, дайте, дайте мне свободу!
Я мой позор сумею искупить.
Спасу я честь свою и славу,
Я Русь от недруга спасу! ( Опера «Князь Игорь» А.П. Бородин)
‒ Кто это, Русь? ‒ покрепче обнял меня Бен.
‒ Это не кто, это что. Это моя страна на заре своего появления. Даже не страна – земля. Потом она стала Российской Империей, Советским Союзом, Российской Федерацией. Но это все слова, земля так и осталась русской. И пусть многие территории отделились от нас и сейчас самостоятельные да проклинают мою родину, глупые они. Мы все – Русь, были, есть и будем.
‒ Переживаешь?
‒ Бен, я там родилась, и вряд ли туда вернусь, а здесь хоть и жили мои предки, не родина, пусть и нравится.
‒ Споешь еще?
‒ Хорошо, но из этой же оперы, ‒ я уселась поудобнее и затянула:
Улетай на крыльях ветра
Ты в край родной, родная песня наша,
Туда, где мы тебя свободно пели,
Где было так привольно нам с тобою.
Там, под знойным небом, негой воздух полон,
Там под говор моря дремлют горы в облаках.
Там так ярко солнце светит,
Родные горы светом заливая,
В долинах пышно розы расцветают,
И соловьи поют в лесах зелёных;
И сладкий виноград растёт.
Там тебе привольней, песня…
Ты туда и улетай! ( Опера «Князь Игорь» А.П. Бородин)
За решеткой вновь послышалась возня. Я встала с лавки и подошла к прутьям.
‒ Кто здесь? Не бойся, мы безоружны, ‒ неудачная шутка. ‒ Даже покусать не можем, за решеткой сидим.
Под свет фонаря вышла девушка, вернее девочка. На вид, лет шестнадцать, хотя с их эльфийским возрастом сложно разобраться. Невысокая, очень худая, смуглая, темноволосая, обычная.
‒ Здравствуйте. Вы красиво поете. Только грустно.
‒ И тебе здравствуй. Спасибо, есть причины, ‒ я развела руки в стороны, указывая на стены камеры. ‒ Мама тебе разрешает по темным подземельям и тюрьмам шататься? Смотри, влетит по пятое число.
‒ Мама как-то не очень интересуется своей младшей дочерью, видите ли меня Стефания не признала, дар у меня – целительский, ‒ зло выдала темная, а затем поинтересовалась. ‒ А по пятое число это как?
‒ Ну как, ‒ я выразительно ткнула на ремень и пятую точку.
‒ Это что же за извращенства такие, ‒ мелкая прикрыла рот рукой.
‒ Да нет, это экзекуция в воспитательных целях. Как зовут тебя, чудо темное?
‒ Эднальта, но можно просто Эдна.
‒ Очень приятно, а меня Кэт. Или Катя.
‒ Я знаю, слышала, как мама говорила про вас с женой брата. Мне захотелось увидеть настоящих светлых.
‒ Вот они мы, во всей красе ‒ пару недель не мытые, не чесанные и без смены одежды. За решеткой. Зато с вместе. Нравится?
‒ Нет. А еще я слышала, что вас в жертву принесут. Но ведь это не правильно, приносить в жертву разумных существ? Мама ничего слышать не хочет. Мне кажется на ней проклятье.
‒ Кто знает, может безумство Мориэн передается каким-то избирательным образом ее потомкам.