Забытая тайна

Арсений, боясь разозлить отца, не вышел к завтраку, а сел за письменный стол и работал, не отрываясь, словно хотел наверстать то, что не выполнил за месяц. Уйдя в работу с головой, он не замечал времени, только дождь хлестал в окно, напоминая о том, что жизнь продолжается, да внезапные раскаты грома заставляли вздрагивать, всполохи молнии разрезали сумрак комнаты. Неожиданно все стихло, ветер разметал тучи, редкие лучи солнца зайчиками отражались в огромных лужах на дорожках аллеи. Арсений выглянул в окно. Черный тонированный джип сорвался с места и скрылся за старыми вязами, оставив в лужах жирные масляные пятна. Вскоре дверь распахнулась, на пороге появился дядька, лицо его было хмурым.

– Иваныч, что? – озабоченно спросил Арсений, волнуясь за единственного друга.

– Все нормально, отец уехал, вам поесть надо, я на кухне, заканчивайте, – непривычно сухо сказал он.

Юноша смотрел на закрытую дверь и не понимал, что происходит. Он дописал слово, отодвинул записи, поспешил на кухню. Дядька суетился у плиты. Арсений подъехал к нему и обнял за спину, как в детстве, уткнулся носом в пахнущую щами рубаху.

– Иваныч, он ругал тебя? – жалобно спросил юноша.

– Нет, что вы, все хорошо, – тихо ответил Иваныч, убирая руки юноши. – Присаживайтесь к столу, есть будем.

Арсений замолчал, он чувствовал настроение Иваныча, таким он бывал очень редко, его не нужно трогать сейчас, надо дать ему время успокоиться. Видно, что случилось нечто такое, о чем ему трудно говорить. Сердце Арсения сжалось, ему тяжело было смотреть на страдания дорогого человека. Слезы накатились на глаза, Арсений давился, пережевывая бутерброд. Наконец решился спросить.

– Иваныч, что стряслось, отец обидел тебя? – осторожно начал юноша.

– Нет, что вы, – тихо ответил он.

– Я же вижу, что тебе плохо, чем я могу помочь? – настаивал Арсений.

– Господи, да чем ты мне поможешь? – с трудом приподнимаясь со стула, ответил дядька. Он отнес посуду в раковину, шаркая ногами, словно состарился лет на тридцать.

– Иваныч, ты не переживай, отец – он грубый, ты же меня сам учил: «Завтра будет новый день». Не расстраивайся так, – старался успокоить его Арсений.

– Все нормально, прихворнул я что-то, – солгал дядька, стараясь быстрей уйти. – Пойду лягу, – прикрывая грязную посуду кухонным полотенцем, сказал Иваныч и поспешно вышел.

Арсений смотрел ему вслед и очень переживал. «Что такого сказал старику отец, на нем лица нет? Это точно изза меня, я целый месяц провалял дурака, ничего не сделал, подвел Иваныча. Надо работать, надо понять, в чем тут секрет, слова переводятся, а смысл где?» – рассуждал Арсений, перемывая посуду после ужина.

Закончив с мытьем посуды, он направился в свою комнату и опять усердно принялся за работу, было далеко за полночь, когда свет в его комнате погас, он так и уснул, сидя в коляске у стола. Иваныч тихонько приоткрыл дверь и повернул выключатель, в свете полной луны осторожно поднял Арсения на руки, положил на кровать и накрыл шерстяным пледом.

– Умаялся, бедняга, сколько тебе еще придется терпеть, – тихо прошептал старик и погладил юношу по светлой русой голове.

Глава 4

Каждый последующий день был похож на предыдущий, Арсений работал с раннего утра до глубокой ночи. Переводил, сравнивал, старался уловить смысл текста, но все было тщетно, вопросов становилось больше, чем ответов. Изображения на странице никак не соответствовали написанному, даже слова, встречающиеся на данной странице, не отражали смысл изображенного на рисунках и картах. Арсений совсем забросил занятия спортом, голова болела от напряжения и духоты кабинета. Осень выдалась сухая и жаркая. Уже середина октября, а дела не двигались, отец не звонил и не приезжал. Арсений стал бояться каждого прихода Иваныча в свою комнату, ему постоянно слышалось шуршание гравия под колесами подъезжающего джипа. Нервы сдавали, он то и дело комкал переведенные страницы и с яростью швырял их в урну, начинал все заново, но ничего не менялось. Слова не складывались в слаженный текст, смысл отсутствовал.

Арсений в очередной раз смял несколько листов с уже переведенными знаками, с силой бросил их на пол, в отчаянии уронил голову на руки. Было трудно дышать, хотелось закричать от безысходности и охватившей его ярости. Он больно прикусил губу, сжал кулаки, чтобы не завыть как дикий зверь. Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появился Иваныч.

– Только не говори, что звонил отец, – сверкая глазами, прошептал Арсений, его зрачки светились в полутемной комнате как у дикого зверя, лицо исказила гримаса ярости.

– Нет, никто не звонил. Вам бы на улицу надо, давайте позанимаемся сегодня, – тихо спросил Иваныч, боясь услышать то, что он слышал уже не первый день.

– Иди, занимайся своими делами, не трогай меня, какой мне сейчас спорт? – закричал Арсений.

– Молодой человек, не кричите, а отвлечься вам нужно, – ласково, но с твердостью в голосе ответил дядька.

– Не хочу я, ничего не хочу, уйди, – швыряя в Иваныча смятый лист бумаги, продолжал кричать он, его глаза светились, казалось, еще минута – и он бросится на дядьку как дикий зверь.

– Что опять случилось? – подходя к Арсению и прижимая его голову к груди, спокойно спросил дядька.

– Иваныч, я в тупике, не знаю, что мне делать, ничего не выходит, я впервые в такой ситуации! Это издевательство какое-то, кто только написал эту бессмыслицу, – обмякнув в руках Иваныча, в отчаянии ответил Арсений, и слезы хлынули из его глаз.

– Давайте на воздух, вы скоро с ума сойдете, ножки разомнем, – еще раз предложил дядька, доставая платок и вытирая юноше бледное изможденное лицо.

– Наверное, пойдем, – разворачивая коляску, очень тихо почти губами ответил Арсений, в его голосе было столько боли и отчаянья, что Иваныч не на шутку испугался.

– Ну вот и славно, завтра будет новый день, отчаиваться рано, – приговаривал старик, прикрывая за собой дверь.

«Бедный мальчик, надо что-то предпринять, иначе не миновать нам горя, кровь у него дикая, кто знает, что надумает», – выкатывая юношу на крыльцо, подумал Иваныч.

Вечер стоял тихий, облетающая листва бушевала разнообразием красок в заходящих лучах осеннего солнца. Пахло прелыми листьями и цветущими рядом с крыльцом хризантемами. Горький опьяняющий воздух чуть взбодрил Арсения, он внимательно посмотрел на дорожку аллеи.

– Иваныч, а где наша ворона, я ее давно не видел? – неожиданно спросил юноша.

– Да вон она, на столбе вас дожидается, – показывая на спортивную площадку, чуть успокоился Иваныч.

Ворона важно прохаживалась по перекладине турника, так, словно ждала кого-то.

– Иваныч, возьми с собой остатки хлеба для нашей красавицы, – попросил он и улыбнулся.

«Слава Богу, не совсем еще голова у него поехала», – подумал дядька. Добравшись до спортплощадки, он помог Арсению встать. Юноша повис на турнике, пытаясь подтянуться, но силы покинули его.

– Совсем вы ослабли, кушаете плохо, спите по четыре часа, откуда силы? И занимались последний раз два месяца назад. Так и умереть недолго, погубите вы себя такой работой, – причитал Иваныч, помогая юноше сесть в коляску.

– Минутку посижу и еще попробую, – задыхаясь, сказал Арсений.

– Вот банка с кормом, смотрите, сидит ведь, ждет, – Иваныч показывал на ворону, которая прогуливалась рядом.

Арсений набрал корма и бросил чуть поодаль, старая ворона, прихрамывая, смело направилась к угощению, юноша внимательно наблюдал за ней и печально улыбался.

Птица быстро собрала корм, вспорхнула на ближайший столб и стала наблюдать за происходящим.

– Посмотри на нее, она совсем как я, всегда одна и вечно ждет внимания и подачки, – грустно глядя на ворону, рассуждал юноша.

– Что вы такое говорите? И откуда только мысли такие? Я же с вами, да и хлеб вы свой не зря едите, вот, работаете сколько! И про какие это вы подачки? – возмутился дядька.

Но Арсений молчал, он внимательно смотрел на ворону, печаль не сходила с его лица, казалось, еще минута, и его глаза вновь наполнятся слезами. Дядька стоял рядом, он давно не видел юношу таким подавленным: «Не дай Бог, опять сляжет», – мелькнула мысль.