Страница 46 из 61
Выпалила она, сама не понимая, зачем поставила такие сроки.
- Хорошо.
- Возможно, у вас есть одаренные детки, которые еще этого не знают. Я смогу увидеть кто из них талантлив.
- Возможно.
Похоже, что пожилая женщина не имела никакого восторга от того что Лана будет заниматься с детьми.
- После урока математики, у Вас есть сорок минут.
- Хорошо, спасибо.
Богдан помог Лане, достать из машины холсты и карандаши, и когда урок подошел к концу, Лана вошла в кабинет, представилась и раздала всем принадлежности, после она познакомилась с детьми, они по очереди говорили свои имена, но больше всего Лана ждала, когда придет очередь белокурой девочки. Оказалось, что ее зовут София. Такое красивое имя. Сердце Ланы наполнилось теплом, еще не один ребенок не вызывал в ней столько эмоций, тепла и нежности. Возможно, ей пора задуматься о своих детях, но она тут, же отогнала от себя эту мысль.
Многие дети обрадовались возможности рисовать, некоторые отнеслись с равнодушием. В холле за ней наблюдали Богдан и Анна. Она нарушила молчание, проговорив скрипучим голосом, скрестив руки на груди, немного покачиваясь на носочках.
- Дети быстро привыкают к людям, которые приходят сюда, только проблема в том, что больше они не появляются. Тебя они знаю, и любят, но ты здесь живешь и никуда не уедешь. Я разрешила эти занятия только из уважения к тебе. Не могу сказать, что она мне не нравиться…
- Я понимаю. Я тоже привязался.
Он ответил окровенено, от этого Анна повернулась к нему и заглянула Богдану в глаза. Эта женщина на вид хрупкая, низкого роста, с седыми волосами, собранными в тугой пучок, лицо было все покрыто морщинами, иногда внушала дикий ужас. Она могла быть разной, доброй с детьми и жестокой с взрослыми.
- Бедный мальчик. Знаешь в чем проблема всех красивых женщин, которые понимают, что они красивые?
- Нет.
- Они все врут. И живут, так как удобно им. Я ведь не всегда была старухой, знаю, о чем говорю.
- Это не тот случай.
- А проблема всех мужчин в том, что они как дети любят все красивое и, следовательно, обманываются. Вам нравится быть обманутыми.
- Я чувствую, когда мне лгут.
- Член в штанах ты тоже чувствуешь. Но на этом все ваши чувства заканчиваются. У вас, у мужчин плохо развита интуиция. У женщин же наоборот.
Говоря это, она рассмеялась, на это Богдан улыбнулся и спросил.
- Вам кто ни будь, говорил, что вы скверная женщина?
- Каждый день это слышу! От взрослых, а вот дети наоборот меня любят. Еще говорят, что я такая худая потому, что желчь меня съедает изнутри. Но мне плевать. Чувствую я себя хорошо.
- Лучшие шахматисты, математики, физики, химики и так далее, это мужчины.
- Это только за счет женщин. Вы забираете у нас все, нас самих, всю суть. Превращаете в кухонных жен, после ненавидите за, что-то, возможно за чрезмерную заботу, а возможно вообще причин не нужно, а любите любовниц. Я всегда говорила, что женщина может стать великой, только если никогда не выйдет замуж.
- Вы ведь не были замужем?
- Да, не была. И посмотри на меня! Я здоровее и худее многих замужних, и ребенок у меня не один. Их много. И все они приезжают ко мне, навещают, дарят подарки на Рождество. Не все родители могут похвастаться этим. А я счастливее многих.
- Я рад за вас.
- На самом деле все не так как мы видим. Ты, например, видишь старую одинокую женщину. А я совсем не одинока и чувствую себя на двадцать лет, и мне есть чем гордиться, я стольких воспитала…
- Я, смотрю на тебя и вижу одинокого человека, который до безумия влюбился в эту девушку в классе. Который не хочет отпускать ее и поэтому решил найти способ задержать ее, и он его нашел. Но вот в чем вся беда. Захочет ли она остаться? Она красивая, но глаза такие печальные, они становятся чуть ярче, когда она смотрит на тебя, но это ничего не меняет, она все равно живет с какой-то болью. Думаю, именно эта боль заставит ее рано или поздно вернуться в город. Не обманывай себя, ты ее не удержишь. Она одна, в душе, пытается зацепиться за человека или место, но все равно будет одна, даже если и, что-то выйдет.
- Вам бы в психологи.
- А я и так он. Вы молодые глупые, хоть и хотите быть умными. Ничего не видите, не понимаете, не слышите. Но так даже лучше…
Она с секунду помолчала, уставившись в одну точку, ее мысли были, где-то глубоко в прошлом, и Богдан подумал, что она готовится, к еще одной речи. Он напрягся, снова услышав ее голос.
- Что ж Богдан, больше не буду тебя отвлекать. Любуйся на свое сокровище. А я пойду бумаги разгребать.
- Я привезу книги на следующей недели.
- Да, хорошо. Не потеряй список.
- Не потеряю.
После окончания урока Лана пребывала в восторге, она стала более радостной, более энергичной. Богдан видел это, и казалось, питал от нее часть эмоций, тоже стал улыбаться.
- Все дети такие хорошие. К сожалению, только у семерых из двадцати четверых есть способности. Некоторые вначале вообще не хотели рисовать, но я их заинтересовала и все вышло. Знаешь, когда ты приходишь в музыкальную школу, твой слух проверяют, хлопками к примеру, и если у тебя не получается, то тебя не берут, в художественных школах тоже есть один прием. И ты знаешь, эта девочка София, она справилась, лучше все.
- Это светленькая девочка?
- Да.
- Я заметил, что ты уделяла ей больше внимания.
- Правда?
- Да.
- А я совсем этого не заметила.
Прошел месяц. Лана все так же каждый день приходила в детский дом. Ее жизнь как никогда ранее обрела смысл. Она ждала этих уроков с нетерпением. Она стала чувствовать себя нужной, необходимой и значимой в первую очередь для самой себя. Ей совсем не хотелось возвращаться домой. Олег стал звонить чаще, возможно он только спустя месяц начал скучать. Он постоянно спрашивал, когда будет готова ее картина, когда она вернется домой. Но у нее не было ответов на его вопросы. Мысленно она говорила себе, что никогда. В слух говорила, неделя, две, тем самым успокаивая мужа. Даже по телефону он давил на нее. После разговора с Олегом она еще полдня ходила как в воду опущенная, возможно это из-за чувства вины перед ним, возможно из-за чувства вины перед собой. Ведь за этот месяц она четко поняла, что полюбила Богдана и совсем забросила работу над своей картиной. Они виделись каждый день. Каждый вечер они подолгу говорили, пили кофе на террасе, когда не было мороза на улице, в холодные дни они вели свои разговоры, сидя у камина. Его близость без прикосновений и поцелуев была невыносимой, он медленно сводил ее с ума. Но то, что они переживали вместе без телесной близости, было в стократ сильнее любого секса, мысленно они оба уже переспали друг с другом во всех позах на всех поверхностях, которые были в этом доме. Мысленно Богдан прикасался к ее волосам, поднимал на руки и усаживал на кухонный стол, он проводил пальцами по ее губам, ее шее, гладил хрупкие плечи, ласкал ее грудь. Он возбуждался каждый раз, когда Лана осторожно заводила за ушко прядь волос, которая падала на ее губы, когда она наклоняла голову. Лана показывала ему свои предыдущие работы, или они просто смотрели фильмы, когда Богдан ездил в город, он всегда привозил ей ее любимую еду, которую невозможно было достать в деревушке. Ее спокойная размеренная жизнь, которая была полна нежности и заботы, ощущение того, что в ней нуждаются, пробудили в Лане новые перемены. Она стала смотреть на мир и мелочи обыденные, совершенно по-другому. Теперь ей не нравилась ее не законченная картина. Она видела в ней только отчаяние. Ей хотелось бросить холст в камин, но разрушить всегда проще, только эта мысль останавливала ее. Лана хотела посмотреть, что будет, если она дополнит ее. Может ли в картине содержаться отчаяние, и надежда одновременно? Сегодня была суббота и Лана решила отравиться на озеро и закончить пейзаж, она решила, что тело девушки, ее глаза все остальные детали останутся отчаянием, а природа вокруг надеждой. Эта мысль показалась ей идеальной. Она оставила телефон дома, взяла Джексона, и они стали пробираться по тропкам. Сегодня снег был мокрым и прилипал к обуви, в воздухе чувствовалась влажность. Лана вышла на берег озера и установила мольберт, она смотрела то на холст, то на пейзаж, но ей не нравился ракурс, над горами, которые больше походили на высокие холмы и деревьями клубился тяжелый туман. Тогда девушка решила выйти на середину озера, возможно так туман окажется мене густым. Она взяла мольберт и принялась аккуратно шагать. Лед был толстым, поэтому Лана уверенно продолжила идти, в некоторых местах лед был покрыт густым снегом, который нанес ветер, но постепенно его съедал туман. Она почти дошла до середины, как вдруг почувствовала, что падает, она успела отбросить мольберт, так сильно как могла, перед тем как погрузилась под воду. Послышался треск льда, и Лана почувствовала, как погружается в темную воду, она успела набрать воздух, но от того, что вода была слишком холодной, судороги схватили обе ноги. Девушка со всей силы била себя по ноге, второй рукой старалась грести, одежда стала очень тяжелой. Она расстегнула куртку, и сбросила ее, судорога на одной ноге отпустила, и она смогла выплыть, чтобы схватить как можно больше воздуха. Страх и холод. Все что она чувствовала. В озере не было течения, поэтому она смогла без проблем подняться наверх, в том месте, где провалилась, вокруг плавал лед, она отводила его в стороны, чтобы увидеть прочный лед, за который можно схватиться. Джексон стоял на краю и жалобно лаял, она подплыла к нему и схватилась за его ошейник, подтянулась, и только благодаря нему смогла подняться на прочный лед, она на локтях принялась ползти как можно дальше от места, где упала. Судорога на второй ноге не отпускала, поэтому Лана плача била себя по одеревенелым мышцам. Она понимала, что дальше ее ждет сорокаминутная ходьба в насквозь мокрой одежде. Она погладила Джексона прошептав