Страница 2 из 62
С физикой ситуация была довольно странная: ее почти все и почти всегда учили, но никто не знал. Виктория Викторовна, в просторечии Вселенская Вредность (после МГ почти всех учителей обозвали двойными именами, совпадающими по первым буквам с настоящими) была очень требовательна. Поэтому учить параграфы приходилось наизусть. Однако, способность, да и желание объяснять материал у нее отсутствовало напрочь. Так и получалось: по устным ответам у всех пятерки и четверки, а на контрольной ни одной задачи решить не могут. Но сегодня ничего так прошло, все благополучно: Мирка ответила выученную часть, получила свою четверку, так что ушли подруги очень довольные собой.
Биологии пришлось дожидаться в коридоре, непосредственно напротив двери в кабинет директора. Не самое приятное место, а что делать? Только отсюда можно увидеть сразу и четыреста седьмой, закрепленный за Яной Борисовной (кодовое имя - Баба Яга), и четыреста двадцатый, который сегодня стоял в расписании. Угадать в каком из двух кабинетов будет урок именно сегодня - никаких шансов. А если придешь не туда, Яга одновременно повесит, четвертует и расстреляет на площади, предварительно подвергнув длительным унизительным пыткам. Все стоят и выслеживают, куда же Яна двинется. Такое скромное шоу носителю знаний на радость. По-научному: 'сублимация садистских наклонностей'.
- Как маман? - интересуется Мирка, зорко поглядывая то в один конец коридора, то в другой.
- Не напоминай! Больше года где-то шляется. Чует мое сердце - недолго осталось, скоро конец моему личному раю.
- Что ты так пессимистично? Может, на этот раз все обойдется?
- Как обойдется? Сдохнет, наконец, в какой-нибудь канаве?
- Господи, Лесь, ты что?
- Что, Лесь? Я только об этом и мечтаю. Тебе ли не знать. Она сейчас вернется и снова нам на шею сядет, а через несколько месяцев еще одного родит. И пока следующего мужика себе не найдет, весь мозг мне вынесет. Ты же знаешь, во что мелкие превращаются в ее присутствии. Материться даже Манька начинает, а Мишка в прошлый раз с ней водяру пил, когда я домой вернулась. Ему восемь лет! Восемь! И эта сука решила, что с ним прекрасно можно выпить. У Ваньки еще мозгов хватило отказаться, а Мишка... Как же, мамочка позвала! Еле откачали. И еле отбились от органов опеки. Про Гришку я вообще молчу. Она же даже не признает, что убила его! 'Это случайность'. Я ее ненавижу. И отца начинаю ненавидеть за то, как он чернеет, когда она исчезает в очередной раз, как кошка на мартовские блядки, и как радуется, когда она возвращается.
- Ладно, ладно, остынь. Прости, зря я тебя спросила. Думай о приятном, хотя бы пока ее нет.
- Я и стараюсь, - с укоризной посмотрела Леся на подругу. - Только о чем приятном думать? О Ростовцеве вашем?
- Ну, подумай не о Ростовцеве, подумай о Дмитриеве. Он же тоже няшка-милашка.
Дмитриев - невысокий блондинчик из параллельного, вздыхал по Лесе довольно долго, но был достаточно разумен, чтобы не предпринимать никаких действий по ее завоевыванию.
- Нет, уж, в нашей семье пусть мать о мужиках думает, а я подумаю, как мне отсюда вырваться и мелким помочь. Отец-то ладно, сам такую жизнь выбрал, а они не виноваты.
- Дура ты, Леська! Лариска ваша свалила, как только смогла, и след простыл, о вас и думать забыла. Вот и ты так делай: уезжай отсюда куда подальше, только закончишь школу, и забудь о своей семейке... Леська, Леська, смотри!!! Леська, это - он! Это - он!!! - Мира, как ненормальная дергала подругу за рукав, а по сумасшедшему блеску в глазах можно было и диагноз поставить. Олеся посмотрела в сторону, куда рыжуха беззастенчиво тыкала пальцем и стала свидетелем события не менее значимого, чем явление Христа народу.
Пространство школьного коридора рассекал он. Нет, рассекал ОН. Сам Ростовцев собственной персоной. В темных очках (о том, что их не надевают в помещении, особенно в помещении в пасмурный день, он, очевидно, не знал), бейсболке, надвинутой на лоб (о том, что в помещении головные уборы мужчины тоже не носят, можно и не напоминать), в джинсах, чудом держащихся на ... (вообще непонятно, на чем они там держатся), и в ядовито-зеленой футболке с желтой глубокомысленной надписью 'Fuck off!'. И это - идеал мужской красоты? Звезда подворотен!
Парень вышагивал четко посередине коридора, засунув руки в карманы и пренебрежительно разглядывая простых смертных, случайно оказавшихся на его пути. Впереди него шел мужчина, вполне приличного вида: галстук, дорогой костюм и так далее. 'Отец, наверное', подумала Олеся и посочувствовала родителю этого чуда. Иллюстрация к пословице 'В семье не без урода'.
Напротив двух подружек звезда вдруг затормозила (хотя, никаких вдруг, просто приличный дядечка, назначенный на сегодня родителем, открывал дверь в кабинет директора), приподняла очки и нагло подмигнула непосредственно Леське ярко-зеленым глазом.
Начинается! Впрочем, как же без этого, в школе все парни давно привыкли, что общаться с шатенкой можно, сколько влезет, а вот оказывать знаки внимания - ни-ни. Можно и калекой остаться. А вот те, кто не был о ней наслышан, часто вели себя необдуманно.
Леська изобразила безумное смущение, опустила глаза долу (то есть полу), поковыряла пальцем подоконник, немного подумав, даже присела в книксене. Звезда наблюдала за всеми манипуляциями с явным чувством глубокого удовлетворения и легким любопытством... Но девушке быстро надоело кривляться и наблюдать за смазливой физиономией. Она снова привалилась к подоконнику и вскинула руку с выставленным средним пальцем. Ростовцев моргнул, наверное, не поверил своим глазам, глубоко вздохнул, и только начал движение в ее сторону, как был перехвачен дядечкой в костюме, и мигом исчез в кабинете директора.