Страница 5 из 14
- Вот с этого момента поподробнее. У меня сложилось ощущение, что вы темните относительно своего попадания к немцам.
- Я не темню.
- Тогда расскажите эту историю.
- Наш самолет подбили. Пилот еле-еле дотянул до земли. Но посадка оказалась жесткой. Пилот погиб, мой командир получил травму черепа. Я перевязала как смогла, но он тоже был не жилец. Рация разбилась вдребезги. У меня было сотрясение. Я вытащила командира из самолета... Мутило меня страшно, перед глазами цветные круги скакали как в цирке. Мне ясно стало, что из нашего задания пшик получился... Но это как-то так, на задворках сознания все. Я еще надеялась — глупо так! - что, может пилот к нашим вырулил и мы на своей земле рухнули. Но нет. Услышала, как кричит кто-то, топот ног. Не сразу поняла, что речь-то немецкая... Достала пистолет. У меня еще силы были, чтобы застрелиться, я даже курок взвела... Но не смогла. Так обидно стало, так страшно умирать... Я уже теряя сознание в сторону голосов куда-то выстрелила... и все, отключилась. Очнулась уже в немецком госпитале. Потом меня переправили в концентрационный лагерь для военнопленных. Там со мной разговаривали офицеры из немецкой контрразведки. Ласково так предлагали... ну вы понимаете, предать.
- И вы предали.
- Нет.
- Как нет? А что вы здесь тогда делаете? Кто вы как не предатель?
- Я согласилась с тем, чтобы иметь возможность вернуться домой. Я ни на минуту не допустила мысли, чтобы служить немцам по-настоящему.
- Красивые слова, Лидия Николаевна. Это все только красивые слова. Уберите всю эту мишуру, которую вы накрутили, чтобы себя перед самой собой оправдать, и получится голое предательство.
- А что бы вы сделали на моем месте?
- Застрелился бы.
- А если бы у вас не было такой возможности?
- Сделал бы так, чтобы меня застрелили. Но во всяком случае не дал бы себя поставить перед выбором предательства. А если бы выбор такой передо мной все-таки встал, то и я бы тоже встал. К стенке. И принял бы смерть достойно и счастливо. Предать Родину для меня — немыслимо.
- Это только вам кажется. Все горазды рассуждать в теории, но вы не были на моем месте...
- Я и не мог оказаться на вашем месте, Лидия Николаевна.
- Что хорошего в смерти, товарищ полковник? Смерть за Родину — дело благородное, а вы попробуйте за нее пожить. К тому же, это вполне объяснимая человеческая слабость — спасать свою жизнь, не правда ли?
- Красиво понятиями жонглируете. Я бы с вами подискутировал на эту тему, но это не ко времени.
- Проще всего поставить человека к стенке, не разбирая мотивы его поступков.
- Мотивы ваших поступков мне совершенно безынтересны. Я имею дело со свершившимися фактами. Факты — вещь упрямая. Если факт предательства на лицо, неважно какими мотивами руководствовался предатель, ибо все эти мотивы в конечном итоге сводятся к банальной человеческой трусости, которую какими только красивыми словами не называют. А трусость человеческую я презираю гораздо более других пороков.
- Я не трус!
- Трус вы или не трус мы узнаем совсем скоро. Принять смерть за предательство тоже нужно уметь. Тогда все и докажете. Однако мы отвлеклись. На чем мы закончили, лейтенант?
- На немецких офицерах, товарищ полковник.
- Да, конечно. Эпопею вашей вербовки и обучения в школе абвера я внимательно прочел... Давайте не будем повторяться, а выясним вот что. Где и при каких обстоятельствах вы познакомились со своим нынешним напарником Ромашовым?
- Мы познакомились в разведшколе около трех месяцев назад. Он был одним из моих одноклассников.
- До этого вы не были с ним знакомы?
- Нет. Никогда в жизни не видела.
- В каких отношениях вы состоите с Ромашовым?
- В приятельских.
- То есть? Поясните, что значит «в приятельских»?
- Мы хорошо общаемся. Не дружим, я почти ничего о нем не знаю, в школе было не принято вести задушевные разговоры, но он хороший собеседник... и всегда уважительно ко мне относился.
- В каком смысле?
- Ну как к девушке, понимаете? Не пытался ухаживать, не волочился, не глядел сально, рук не распускал... В школе преимущественно обучались мужчины и всего две девушки. Одна совсем страшная, на нее даже не смотрели, а вторая — я. Мне приходилось держать ухо востро, чтобы не скомпрометировать себя. Однажды я даже подралась.
- Подрались?
- Да. Один курсант... Мирошниченко Женя делал про меня недвусмысленные намеки, мол, я гулящая и даю за деньги. Мне пришлось вмазать ему по роже наглядным пособием.
- Чем-чем?
- Учебной гранатой.
Коротков хихикнул. Полковник бросил в его сторону строгий взгляд и спросил:
- И что же Мирошниченко?
- Заплакал, представляете? Я ему губу раскроила, а он заплакал... Мне даже стало немного стыдно.
- Как на эту стычку посмотрело руководство разведшколы?
- Никак. Откровенно говоря, мне кажется, что их этот случай позабавил. Никаких карательных мер не последовало, хотя дисциплина у нас была строгая. А Мирошниченко куда-то пропал, я его с тех пор больше не видела.
- Вы состоите с Ромашовым в половых отношениях?
- Что? - Лидия от такого предположения аж возмуженно задохнулась. - Нет. Я же сказала, мы просто приятели. Общаемся.
- Хорошо. Зайду с другого конца. Вы когда-нибудь состояли в половых отношениях с Ромашовым?
- Нет, не состояла и не собираюсь.
- Правильно, чего теперь собираться-то? - хмыкнул полковник будто в сторону и тут же сменил тему: - С какими целями вы были переброшены на территорию СССР?
- Перед нами поставили задачу разведки движения войск по железной дороге, водным и шоссейным путям, численности и состава формируемых войск, численности состава вооружения, мест нахождения и работы промышленности, объемов выпускаемого вооружения, перевозки грузов, боеприпасов и вооружения, местонахождения аэродромов, военных складов.