Страница 96 из 114
Валанд сделал паузу, чтобы вздохнуть и… отбросить собственные воспоминания. О том, как однажды едва не потерялся в чужих иллюзиях.
Стоило признать, что ощущения были приятными. Чем все могло закончиться, он понял лишь после того, как все-таки выбрался из лабиринта. Не потому, что хотел – будь его воля, там бы и остался, просто у каждого из них был маяк, который не позволял заблудиться окончательно.
- Исхантель будет рвать тебя на куски. – Продолжил Марк, когда Левицкий, казалось, слегка расслабился. Оценил, что с чем-то подобным справиться сумеет.
Почти не ошибся, высокая сопротивляемость позволяла уклоняться от мнимой реальности, постоянно чувствовать слой бытия, которому он принадлежал изначально.
В этом было преимущество Станислава, но лишь частичное.
Валанду было известно через собственные ощущения, Левицкому… только теоретически.
– Тот самый недостающий пункт позволит ему закрепиться в твоем разуме так аккуратно, что ты этого даже не осознаешь. И тогда он начнет избавлять тебя от чувств, эмоций, привязанностей, правил, принципов. Он разрушит твою личность, оставив ту ее часть, которая сможет сравнивать и анализировать. «До» и «после». Ты и… тоже ты. Все знающий, помнящий, но беспрекословно исполняющий все его приказы. Ты даже будешь получать удовольствие от того, как ты это делаешь. Будешь знать, что его похвала позволит тебе хоть на мгновение стать тем, прежним, ощутить собственную целостность. И ради этого...
Закончить Марку не дал Лазовски, который слушал того с каким-то безграничным спокойствием.
- А ты не думал, почему Исхантель оказался на Зерхане?
Валанд, усмехнувшись, кивнул. Думал.
Складываться хоть что-то начало только после того, как узнали правду о Сои. И проступком не назовешь, но пятно на статусе жреца – точно.
Пятно на статусе жреца...
Мелькнувшая ассоциация была настолько неожиданной, что Марк буквально проглотил начало фразы, которую собирался произнести. Посмотрел на все такого же равнодушно-бесстрастного Лазовски и… вздохнул.
- Так ты… тот самый Ровер?
Про Левицкого он словно и забыл. Да и было с чего. Эту историю, про чудом спасшегося офицера контрразведки, он слышал в кулуарах Академии. Рассказывали ее шепотом, почти как легенду.
Поверить в услышанное было трудно, не поверить – невозможно. Слухи были упорными, а шухер, их сопровождавший, вполне реальным.
Лазовски даже не улыбнулся.
- Тот самый.
- И как ты... – Валанд хотел спросить: «Выжил», но удержался.
Как можно спрашивать о таком у человека, который почти полтора года провел в плену на Самаринии?! У тех самых жрецов храма Предназначения, о которых они сейчас говорили.
Но Странник ответил. Без эмоций, словно это касалось не его.
- Чистота крови и та самая, абсолютная ментальная невосприимчивость, о которой ты упомянул.
Валанд предпочел бы свернуть тему, теперь понимал, откуда и седина, щедро рассыпанная по темным волосам, и эта, действующая ему на нервы отстраненность, но сам Лазовски посчитал, что еще не все сказано.
- Исхантель изгнан из круга Верховных.
Левицкий, почувствовав, что все происходящее будет каким-то образом иметь отношение к нему, тут же язвительно поинтересовался:
- Пил? Гулял? Продавал секреты?
Лазовски на выходку Станислава отреагировал спокойно.
- Упустил Таисию.
- Так это твоих рук дело? – зацепился Валанд, соотнося то, что ему было известно, с тем, о чем поведал Геннори.
Тот качнул головой.
- Действовала другая группа. Я попал на Приам годом позже, там же нас и взяли.
- Вас было четверо...
Геннори выдержал взгляд Марка, но тот успел заметить, как мелькнула в них тут же растаявшая в безразличии боль.
- Вернулся я один.- Сделал паузу, посмотрев на Станислава. – Шансы у тебя есть, Исхантель надломлен изначально, его готовили к изменениям на Самаринии, но дело до конца довести не сумели, оставив след, избавиться от которого он пока что не смог. Он амбициозен, ссылка на Зерхан должна была ударить по его самолюбию. Если успеешь рассказать обо мне до того, как жрец окончательно сломает тебя, считай, выжил. Поторопишься выложить сразу, он использует тебя, чтобы отыграться.
- Понял, - без малейшего позерства кивнул Левицкий. Он и раньше осознавал, на что идет, теперь оценивал это со всей отчетливостью.