Страница 48 из 87
– Привет, Женя, – удивилась она. – Чей ребёнок?
– Соседки.
– А сколько ему?
– Не знаю, но весит на вскидку килограмм шесть.
– Попробуй поменять подгузник. Может он покакал. Но умоляю, только не мой его, ещё выронишь. Оботри влажными салфетками. Покорми, попробуй укачать и не паникуй.
– Окей, – отозвалась я. – Спасибо.
Боже, они ведь какают ещё! Я вернулась к ребёнку, который вновь надрывался в плаче. Стянула с него синие в корабликах ползунки, Сема задрыгал ножками с удвоенной силой. Расстегнула подгузник, так и есть – накакал негодник. Поморщившись отправилась за влажными салфетками. Когда вернулась увидела, что он поменял место дислокации, отталкиваясь ножками, и теперь вымазан был и он сам и одеяло.
– За что мне это!
Выбросив испорченный подгузник, я принялась обтирать ребёнка салфетками и удивилась – это не было противно, хотя я и морщилась порой на автомате. Очистив кожу, я разрешила ребёнку принимать воздушную ванну, благо в квартире было тепло. Если честно, я просто не умела одевать подгузники. Когда явилась бабушка Семки, он спал, напившись из бутылочки молока, согнув ручки и ножки в синих ползунках, одетых на голую попу, и немножко пах какашками. Но в таком виде ребёнок даже вызывал умиление. Что бы то ни было, передав ребёнка с рук на руки бабушке, я вздохнула с облегчением. Потом, немного поразмышляв, запоздало ударилась в панику.
Какой мне ребёнок! Мне скоро тридцать, а я даже на руках его держать не умею! Я не знаю, как его успокоить, не умею одевать подгузники, не знаю, чего он хочет, когда кричит! На свой живот я стала смотреть, как на бомбу замедленного действия, а на дату в конце сентября, помеченную в календаре красной галочкой – как на день страшного суда. Я боялась. Мне не на кого опереться, я одна, я даже маме о своей беременности до сих пор не рассказала… Да, мама любит меня, но она так бесконечно далека в своей тщательно сберегаемой благополучности. Будь моя воля, я бы ей вовсе не говорила о своём интересном положении. Но боюсь, это сделать все же придётся. И желательно раньше сентября.
Тем временем настал очередной час икс – день УЗИ. Моя беременность плавно подкатилась к двенадцатой неделе. К этому дню я уже настолько себя накрутила своими страхами, что была почти уверена, что в моём животе двойня. Два орущих Семки разом, только представьте себе! Мною буквально владела паника. Я боялась этого настолько, что остальные проблемы померкли и потеряли свою актуальность, а о мужчинах я не думала вовсе, даже не вспоминала. Снились мне теперь младенцы, мои младенцы. Конечно, статьи в интернете убеждали, что в этом вопросе не маленькую роль играет наследственность, а в моём роду двойни отродясь не было, но вдруг у меня гиперактивные яйцеклетки? В общем я шла на УЗИ и трепетала от волнения с страхов.
– Папа ребёнка будет присутствовать? – спросила медсестра.
– Нет, только мама, – мило улыбнулась я.
Расположилась на кушетке, застеленной одноразовой пеленкой, оголила свой все ещё плоский живот. На него выдавили ледяного геля, я вздрогнула. К тому моменту я уже почти тряслась от ужаса.
– Мамочка, не волнуйтесь так, – укоризненно произнёс врач.
– Скажите пожалуйста, – я очень старалась, чтоб мой голос не дрожал, но похоже безуспешно. – Он там один? Ребёнок?
По моему животу заскользил, размазывая гель, холодный пластик. Я затаила дыхание.
– Один, – наконец ответили мне. Я выдохнула.
Врач диктовал медсестре какие-то цифры, а я успокаивала себя – уж с одним то Семкой я как-нибудь справлюсь. В крайнем случае его можно утрясти. А самое главное – чаще заглядывать в подгузник. Ко мне повернули экран – на нем мешанина черно-белых линий, которые вроде являлись моим ребёнком. Я посмотрела, из вежливости.
– Вас больше ничего не интересует? – спросил врач, когда я уже вытирала живот.
– Что? – недоуменно отозвалась я.
– Почти все пытаются узнать пол ребёнка на первом же обследовании.
– И какого же он пола?
– Раньше второго УЗИ вы этого не узнаете.
– А зачем вы тогда навели меня на этот вопрос? – удивилась я.
– Просто меня удивляет ваше равнодушие. Сообщаю, плод развивается нормально, все соответствует возрасту. Единственное, меня беспокоит ваша плацента – она расположена слишком низко. Об этом с вами поговорит ваш врач.
Мой врач пожала плечами и сказала, что если у меня нет жалоб, то и госпитализировать она меня не будет. Я в ответ тоже пожала плечами и ушла домой. Светило солнце, наконец потекло с крыш и захлюпало под ногами. Обманчиво весенняя погода, лишь седьмое число, нас ещё ждут морозы. Но на душе все равно было легко, с неё свалился не то что камень, огромный валун. Поэтому я шла, подставляя лицо лучам, зная, что они скоро отольются мне веснушками и улыбалась.
Следующий день был праздничным. Женский день. Я всегда получала подарки от Алика, безделушки, украшения, духи…но в этом году и думать нечего ни о подарках, ни об Алике. Я совсем не печалилась по этому поводу, после последнего визита Алика о нем и вспоминать не хотелось, ибо гадко. Однако подарок меня все же ждал. Опять через курьера. Снова букет. Невысокие цветы с мелкими соцветьями нежно сиреневого цвета и пушистыми листьями, а вместе с ними из горшка торчат кисти и карандаши. Выглядело это забавно – эдакий карандашно-цветочный ёжик. Посмотрев на марку карандашей, я присвистнула – покупала такие лишь дважды, цена кусалась. Хотелось одновременно схватить карандаши и проводить ими по бумаге, обмакивать новые кисти в краску, примеряясь, и тут же оставить, сохранить, любоваться. Я поставила горшок на стол – растяну удовольствие. Кто даритель, я и не сомневалась, пусть к подарку и не прилагалось открытки. Алик бы не додумался, для него мои увлечения были слишком несерьёзны. Да и задвинул он похоже воспоминания обо мне, как и я о нем, в самый дальний угол. Пусть, к лучшему.
Не вытерпев, я вытянула один карандаш, даже не выбирая цвета, и расположилась с листом бумаги. Карандаш был серым – ожидаемо. Восхитительно, неповторимо серым. И на бумаге появлялись глаза Адама – тоже ожидаемо. В дверь позвонили, я отложила набросок и пошла открывать.