Страница 18 из 85
- Чего-о-о? - девушка едва не подавилась чаем, который приготовила, пока Фомич был занят.
- А что? - разве руками старик. - Думаешь, если мне сто лет, я и молодости не помню? Вот Дмитрий, мой студент, ведь светлая же голова. А выглядит, - старик махнул рукой. - Ну какая девушка на него посмотрит? Вечно какой-то лохматый, нечесанный, очки эти дурацкие старушечьи. А одевается? Даже я так не одеваюсь, как он.
- Да вы, Фомич, вообще франт, - усмехнулась Карина.
- Франт. И заметь это при том, что из дома-то и не выхожу почти. А вот такие как Дмитрий ходят как… «ботаники». А потом всю жизнь живут в одиночестве и умирают бездетными. Это я к чему, Кариночка? Да к тому, что умных людей не видно, а глупость множится. Она ведь глупость все яркое да красивое любит. Потому и живут глупый с глупым, а умные и не живут ни с кем вовсе. «В человеке все должно быть прекрасно», помнишь? Ой, ладно, что это я старый пень разболтался сегодня. Расскажи, как у тебя дела?
Карина принялась рассказывать о Костике Мирошникове, о ее новой работе. Фомич пил чай, потихоньку пробовал новый шоколадный торт и довольно жмурился.
- Вот это правильно, - одобрительно сказал он, когда девушка закончила. - Наконец-то ты делаешь верные шаги на верном пути. Поработаешь, опыта поднаберешься, пообвыкнешься. Того и гляди у самой смелости достанет свои вещи издавать. Я всегда говорил, что бежать нужно из этого офиса. Бежать!
- Сбежала уж, Иван Фомич, сбежала, - покачала головой Карина. - Теперь думаю, может, зря?
- Глупости! Ничего не зря. Я всегда говорю, твое дело тебя само найдет. Вот кем ты там была? Менеджером? А теперь ты с литературой работать будешь. Менеджером ведь каждый остолоп может назваться. Ну что ты смеешься? Я хоть и старый, а верно говорю. Верно же? А чтобы бросить все и писать, тут особая сила нужна. У тебя она есть.
- Вот об этом я как раз и хотел с вами поговорить, - улыбнулась Карина и выложила на стол красненькую яркую флешку. - Я тут написала кое-что и хочу, чтобы посмотрели, Фомич.
Старик чуть приподнял очки и взглянул на флешку.
- Что там? - с некоторой опаской спросил он.
- Моя вторая книга, - Карина произнесла это так будто бы сиганула в холодную воду. - Я пыталась отвлечься от проблем, не думать и… в общем, не заметила, как дописала последние главы. Буквально за неделю. Я хочу, чтоб вы почитала и посоветовали, что подправить.
Фомич буквально расцвел. Он тут же сграбастал флешку в карман — будто бы боялся, что Карина передумает.
- Ну наконец-то! - воскликнул Арсеньев. - То-то я уж думал, что это у меня с утра суставы не болят!
- Иван Фомич…
- Будет. Будет. Сегодня же начну читать. Там много? Распечатать смогу? А, ладно, смогу. Ради такого дела.
- Вы рано радуетесь, - пыталась успокоить его Карина. - Сначала почитайте.
Фомич не слишком-то любил работать с компьютером. Но время оказалось неумолимо и чтобы оставаться в строю, старику пришлось освоить чудо техники. А благодаря острому уму, не притупившемуся с годами, Арсеньев справился с этой задачей на удивление хорошо. Карина даже пару раз заставала его за какой-то игрой и переговорами с каким-то белорусским профессором по скайпу. У девушки даже сомнений не было, что старик разберется и с флешкой.
- Ты — Вереснева, - уверенно ответил Фомич. - Ты не могла написать чушь. А даже если и написала, то это от недостатка опыта и это мы поправим. Вот молодец, Карина, порадовала старика. В следующий раз приходи с шампанским — отметим.
Фомич так ей подмигнул, что Карина не выдержала и рассмеялась. Чего было старику не занимать, так это оптимизма. В свои годы и после всего пережитого Арсеньев каким-то чудом не растерял его.
Домой Карина возвращалась уже в сумерках. К вечеру приморозило и воздух стал чистым и прозрачным, по-настоящему зимним.
Карина шла от станции метро пешком. Ей не хотелось лезть в душный набитый автобус. Она шла и думала о том, что же ей дальше делать. Как помочь Артуру завершить новую книгу, как пойти на открытие издательства и какую отговорку придумать для Фомича, когда тот начнет говорить об издании рукописи. В том, что он начнет, сомнений не было.
Карина не собиралась никому показывать то, что пишет. Писательство не принесло счастья ее отцу. Он не стал ни знаменитым, ни богатым. Вереснев не получил признания при жизни. Карина помнила, что под конец для ее отца не существовало ничего, кроме возможности успеть что-то написать, что-то сделать, хоть как-то заявить о себе. Возможно, если бы он тратил чуть меньше сил и не пренебрегал лечением, он бы прожил подольше.
Карина боялась, что с ее Артуром случится тоже самое. Что однажды утром он проснется и поймет, что в его жизни нет другого смысла, кроме как бесконечно писать, в надежде на очередной шедевр. Что он откажется верить в то, что просто не сможет сделать больше, чем уже сделал.
После смерти отца Карина твердо пообещала себе, что ни за что не сделает писательство делом своей жизни. Она нашла совершенно другую работу, никак не связанную с литературой, старалась поменьше заглядывать в сейф, где все еще хранились последние черновики отца и запрещала себе прикасаться к клавиатуре. Диплом о филологическом образовании был спрятан от греха подальше, а второе заочное образование девушка получала уже на экономическом факультете.
Свою рукопись она отдала Фомичу только затем, чтобы порадовать и успокоить старика, который спал и видел, что дочь его лучшего друга Вереснева продолжает дело отца. Сама же Карина продолжать его не желала. Она боролась с желанием писать и свои способности делать это легко считала ни чем иным, как проклятием.