Я выбираю...

— Не напрягайся ты так, тебе вредно.

Я лишь состроила кислую физиономию. Вот как тут не переживай?

На самом деле свадьба проходила очень даже неплохо. Мне повезло по многим статьям. Во-первых, я ни единого дня не занималась подготовкой, всё на себя взяли Ксюша и Кристина. Не знаю, как они умудрились скооперироваться, находясь в разных городах, но действовали они вполне слаженно и оперативно.

Во-вторых, на нашей свадьбе были только самые-самые… родные. Ребровы, Кирсановы, Державины, Самойловы, даже Давыденко не оставила меня в столь щепетильный для меня час. С Ваниной стороны были его коллеги и друзья. Заброцкий прибыл со своей женой Альбиной, которая весь вечер с подозрением поглядывала на меня, словно намекая на то, что всё-всё про меня знает. Ещё был забавный еврейский дедушка Григорий Яковлевич, который пол вечера осыпал меня комплиментами, а вторую половину волочился за Маринкой.

Родителей мы не стали приглашать, зато был Андрюха, который в данный момент что-то навешивал на уши Владу.

Другой Андрюшка, тот что Ребров, носился по залу со старшими дочерьми Державиных. Сама Ксюша с младшей Алиной сидела рядом с женой Артура, Машей, которая точно так же держала на руках маленькую Лизу.

Кристинка проследила за моим взглядом и довольно хмыкнула.

— Ты даже не представляешь, какой там скандал был. Думала, что разведутся, но Ара-молодец, настоял на своём.

Елизавета Кирсанова, вы только подумайте, какая ирония. Я когда-то была готова отдать за это почку и половину печени, а сейчас мне просто хотелось перекреститься и благодарить всех богов, за то, что почка с печенью, да ещё и с Чемезов остались при мне.

Девочки перемудрили со свадебной церемонией, и зачем-то всё устроили так, что невеста, то есть я, должна была выходить к жениху по длинному проходу, по бокам которого сидели счастливые гости. Так называемый выход к алтарю. Когда мне это объявили, я была готова убить всех и свернуть нафиг всю эту лавочку. Ване пришлось попотеть, чтобы просто успокоить меня. Но окончательное решение помог принять Максим, пообещав, что лично отведёт и передаст меня в руки жениху.

Так мы с ним и шли вдвоём. Пузатая я в свободном зелёненьком платье до колен и счастливый Макс. Платье, кстати, выбирала из чувства протеста, хотела чёрное одеть, но Кристина меня вовремя раскусила.

Ваня стоял рядом с организатором (ведущим? регистратором? как вообще называются эти люди, что заключают брак?) и улыбался мне своей мягкой улыбкой, всем своим видом обещая, что всё у нас будет хорошо. И я шла к нему и верила. Верила в него, верила в себя и в нашу будущую дочь, что мы со всем обязательно справимся.

И вот теперь, вечер подходил к концу, а мои закадычные друзья забрали моего мужа и что-то там с упоением доказывали ему.

Я ещё раз вздохнула, чем несказанно повеселила Кристинку в очередной раз. А потом Реброва подскочила на ноги и с такой приторной улыбкой заявила мне:

— Пойдука я всё-таки мужиков проконтролирую, чтобы не забывались.

И кивнув куда-то мне за спину, пересела за соседний столик под бок к своему муженьку. Я ещё не успела понять, что произошло, как место Кристины занял солидный мужчина, которого мне так не хватало на сегодняшнем празднике.

— Привет, красавица! — поцеловал меня в щёку Димка, после чего передо мной на стол вогрузили огромный букет прекрасных белых роз.

Я заулыбалась, но спохватившись сделала строгий вид.

— Ты опоздал!

— Ну, прости, должен же кто-то работать в этой стране?!

— Пусть другие работают! — закапризничала я, чем нехило так рассмешила Бодлера.

Я надулась и отвернулась в другую сторону, потирая свой объёмный живот. Ничего не могла поделать со своим настроением. Но оно скакало по пятьсот раз на дню, на что Ваня мудро заявлял, что это я тренирую его нервы, справляться сразу с двумя женщинами в доме.

Димка с интересом поглядывал на мой живот после чего поинтересовался:

— Долго ещё ждать?

— Недели четыре, но может быть и раньше, больно уж у дочки характер напористый получился.



— Ну, так есть в кого, — усмехнулся друг.

— А вот не надо тут намёков! Нормальный у меня характер!

— А я что спорю! И у дочери твоей он будет замечательный. Вы смотрите, хорошо её там воспитывайте, мне на ней лет через двадцать ещё жениться.

Я прыснула.

— Ты только Ваньке об этом не скажи! Он нас с тобой сразу… того.

— Что не скажи? — раздался рядом голос Чемезова. Он обогнул наш столик, и встал за моей спиной. Впрочем, не забыв при этом протянуть руку Бодлеру, которую тот с готовностью пожал.

— Да так, наши личные тайны, — хмыкнул Дима.

Ваня выжидающе посмотрел на меня:

— Мне стоит переживать?

— Ничуть, — махнула я рукой и невинно захлопала ресницами.

Ваня наклонился ко мне и очень по-хозяйски поцеловал, явно демонстрируя Бодлеру кто тут чей муж. После чего погладил меня по щеке.

— Потерпишь ещё минут пятнадцать? Я попытаюсь спасти Гинберга от коготков Давыденко, и домой поедем.

Я послушно кивнула. И Ванька направился в сторону обозначенной парочки.

— Ты счастлива? — вдруг серьёзным тоном спросил Дима.

Сначала растерялась, не зная, как правильно ему объяснить, но потом всё же смогла подобрать нужные слова.

— Дим, счастье — это слишком эфимерное понятие. У нас с Ванькой проблем в жизни и в голове ещё на сто лет вперёд хватит. Но мы с ним на своём месте, и каждый сделал тот выбор, за который готов нести свою ответственность. Мы любим и любимы, и будем бороться за своё до самого конца. Если это счастье, то да, я счастлива.

Бодлер медленно моргнул, принимая мой ответ.

— Значит так тому и быть.

Мы с ним ещё какое-то время поболтали о всяких пустяках, пока Ваня издалека мне не просигналил, что пора собираться. Я встала со стула, когда Димка не утерпел и задал свой саркастичный вопрос:

— А рыжую чего не позвали?

— Понравилась? — попыталась подколоть его я.

Тот неопределённо пожал плечами.

— Если будешь плохо себя вести, то ко дню рождения подарю тебе её номер телефона, — пообещала я, и, обняв его на прощание, поспешила раскланяться с остальной своей семьёй, чтобы уже наконец-то отправиться домой со своим мужем.

И уже оказавшись дома, Ваня крепко прижмёт меня к себе и сумеет сказать всё самое главное только одним взглядом своих пронзительно-голубых глаз.