Страница 11 из 16
Их бой заслоняла поднятая бурей пыль, но сейчас Арам отчетливо мог разглядеть и разинутый в крике рот Макасы, и ее целеустремленность, и сощуренные от боли глаза, и когти, терзающие ее плечи… Ободренный успехом, он наклонил карандаш, слегка затушевал всю сцену, изображая бурю, и, наконец, завершил рисунок изображением нескольких приближающихся, летящих в дракона стрел. Да, вышло не так точно, как некоторые из портретов, но общая напряженность, стремительность движений Араму, определенно, понравились. Мавзоль оказался прав: на сей раз рисование принесло совсем другие ощущения. Работал Арам, точно завороженный, дыхание его участилось, рука двигалась, будто по волшебству. Новая страница! Он должен был попробовать еще.
Прикрыв глаза, Арам немедля нарисовал глубокую пещеру и выходящего из нее мальчика чуть старше себя самого. Над мальчиком, чуть позади, возвышался юный синий дракон. Левую щеку обоих – и мальчика, и синего дракона – пересекал шрам. Пещера отчего-то казалась темной, холодной, сырой, и потому Арам дополнил рисунок цепочкой маленьких отпечатков ног на полу. В воображении глаза мальчишки выглядели необычайно живыми, и, приглядевшись к рисунку, Арам задрожал: взгляд, устремленный со страницы блокнота, словно бы пронизывал его насквозь. Вся сцена выглядела необычайно реальной.
«Реальнее многих портретов настоящих, живых людей», – вновь содрогнувшись, подумал Арам и снова перевернул страницу, однако почувствовал, что совсем выбился из сил. Рисование воображаемых картин оказалось куда труднее привычных зарисовок с натуры.
Услышав громкий, переливчатый смех тауренки с дриадой, увлеченно собиравших в лесу цветы, он оторвал взгляд от блокнота. Да, думать о Дрелле, будто о собственной вещи, было эгоистично и просто глупо, но его мысли вновь устремились к их особой связи – к связи, которая вскоре оборвется, развеется под действием магии Тал’дары. Уж не поэтому ли в сердце зашевелилась ревность к Галене? Ну конечно, с друидкой из Круга Кенария у дриады куда как больше общего! Галена даже знакома с другими дриадами, а потому Дрелле, ясное дело, с ней интереснее, и все же… Чувства частенько не подчиняются законам здравого смысла, а только лишние трудности создают. Но он, Арам, в Дреллу вовсе не втрескался, нет! Они с нею просто близкие друзья, столько вместе пережили – естественно, Дрелла ему не чужая…
Но, не успел он погрузиться в мрачные размышления, как из таверны донеслись голоса Клока с Мурчалем, заспоривших о том, чем бы перекусить. Похоже, гнолл понимал малыша-мурлока все лучше и лучше, и, представив себе, какую проказу может учинить эта парочка, оставленная без присмотра, Арам невольно заулыбался.
Тут его колено соскользнуло с бревна, и письмо, написанное матери, выпорхнув из блокнота, медленно опустилось на землю. Арам поспешно нагнулся за ним, не сводя глаз со сложенного пергамента. Стремления отослать письмо он в себе все еще не находил, но тут у него родилась еще одна мысль, явившаяся следом за той самой терновой колючкой, засевшей в голове после разговора с Макасой.
Письма… Что, если написать в самые разные уголки Калимдора и расспросить о дядюшке? Да, насчет риска Макаса была права, однако Арам не терял уверенности, что и он тоже прав, что насчет отправки писем на Часовых положиться можно. Затея казалась безнадежной, однако сидеть сложа руки недостойно взрослого человека. Тут следовало хоть что-нибудь, да предпринять. Так он и сделал – написал сжатое, деловое письмо, в коем, представившись, объяснил, что у него, сына Грейдона Торна, имеется срочное дело к Сильверлейну Торну, а посему он, Арамар, будет рад любым сведениям касательно местопребывания брата отца. Поразмыслил, не приписать ли о предложении награды, но сразу же сообразил: если он вправду узнает что-либо о дядюшке, этакие посулы выйдут ему боком.
Вместо этого он выразился честно и откровенно.
Прошу вас, – написал он, – пожалуйста, помогите мне разыскать дядю. Для меня это очень и очень важно.
Не зная, сколько экземпляров может потребоваться, Арам переписал письмо несколько раз, вложил листки в блокнот, поднялся на ноги и потянулся. Тут из таверны вышли наружу Мурчаль и Клок, успевшие раздобыть где-то пару сырых рыбин, да такой свежести, будто вот-вот из рук вырвутся. Вразвалку подойдя к Араму, оба уселись и бесцеремонно вгрызлись каждый в своего шалфокуня.
– Тьфу, мерзость, – сказал Арам, покачав головой и отвернувшись от их пиршества. – Предупреждать же надо.
– Клок тебе долю оставит, – блеснув глазами, предложил гнолл.
Прежде, чем Арам успел на это ответить, Клок с Мурчалем залились смехом – мурлок забулькал с набитым ртом, а гнолл пронзительно, тоненько, точно гиена, захохотал.
– Очень смешно. Лучше скажите: вы мастера Тал’дару не видали? Хочу его о ритуале расспросить.
Это было обманом, но, как рассудил Арам, безобидным. В замысел с рассылкой писем он никого посвящать не хотел, чтобы друзья не подумали, будто он собрался уйти до того, как друиды разорвут их с Дреллой связь. Кроме того, Сильверлейн был его дядюшкой. Да, отыскавшийся, он вполне мог помочь им в розысках остальных осколков Алмазного Клинка, но шансы на это казались ничтожными. Араму хотелось найти его просто затем, чтоб разузнать побольше о Грейдоне, и о том, какое же место в мире занимает он сам, один из Торнов. Жизнь так быстро разлучила его с отцом, что он и глазом моргнуть не успел, и эта рана все никак не затягивалась, но все же Арам понимал: действовать нужно с оглядкой.
«Наверное, это я от Макасы подозрительностью заразился», – подумал мальчик, глядя, как Клок заглатывает огромный кусок рыбы с чешуей и всем остальным.
– Сегодня Клок его не видал, – ответил гнолл, приподняв морду и потянув носом воздух. – Но он недалеко. В лесу. На севере.
– Мурчаль нк блолгер легл, – добавил мурлок, пожав узенькими плечами.
По-видимому, это значило «нет».
– Спасибо, – махнув рукой, поблагодарил обоих Арам. – Пойду, спрошу у Часовых. А вы… э-э… приятного вам аппетита.
Разыскать Часовых оказалось нетрудно: те, кто не проверял окрестные тропы в поисках сбившихся с дороги ордынских разведчиков, неспешно патрулировали границы Дозорного холма. Обойдя костер, Арам направился на восток, к небольшой арке и недостроенному глефомету, возле которого Ийнет чистил своего саблезуба – вооружившись жесткой щеткой, вычесывал из меха сучки да колючки. Учуяв приближающегося Арама, огромный кот сморщил нос, но, тут же расслабившись, ткнулся мохнатой мордой Ийнету в грудь.
– Пеплолап, прекрати, – пристыдил зверя одноглазый Часовой.
Однако саблезуб замурлыкал, будто всего-навсего большой домашний кот, вновь ткнулся носом в грудь хозяина и принялся скрести лапами землю.
– «Печенье стряпает», как говорят у нас, в Приозерье, – заметил Арам.
– А я в таких случаях говорю: безобразие, – со смехом откликнулся Ийнет. – Давненько его не вычесывали. Порой я забываю, что даже зверей, выращенных для войны, связывают с хозяевами особые узы. Пожалуй, примерно те же, что связывают тебя с той дриадой. Ритуалы уже начались?
– Нет еще. По-моему, Галена с мастером Тал’дарой все еще заняты приготовлениями, а я попросту убиваю время. Кстати сказать, я написал несколько писем, а ты, наверное, хорошо знаешь здешние земли. Я пытаюсь отыскать кое-кого – одного человека, а видели его в последний раз на севере Калимдора. Так вот, куда бы мне лучше с расспросами обратиться?
Ийнет сделал паузу, поднял взгляд на Арама, и в его уцелевшем глазу блеснул огонек интереса.
– Собрался куда-то?
– Н-нет! Нет! – поспешно заверил эльфа Арам и нервно заскреб в затылке, соображая, как бы ему все объяснить. – Это мой дядя. Мне просто хочется разыскать его и убедиться, что с ним все в порядке. А то почем знать – может, его и в живых уже нет.